Они меня использовать хотели, Им родственные грезились права. Я слушал их, но ни в душе, ни в теле Я с ними не почувствовал родства.
И пусть я тварь ущербная глухая Зато, избегнув родственных сетей, На склоне лет я мирно отдыхаю От вечного мелькания людей.
Лишь потому я мирные отрады Вкусил, не опасаясь ничего, Что был как все и делал все, что надо, Но непреклонно отрицал родство.
2001
Андрей Добрынин
По шоссе мимо старой деревни Пролетаешь, но выхватит взгляд: Мальчик едет на велосипеде По плотине, где ветлы шумят.
И другого об этой деревне Я припомнить уже не могу, Хоть и знаю, что есть там и прудик, И телок на его берегу,
Хоть и знаю, как ласковым светом Заливает деревню закат, И как звякает цепь у колодца, И как звонко коровы мычат.
Но одно только врезалось в память Из пейзажа, сметенного вбок: Этот маленький, знающий местность И почти неподвижный ездок.
Почему? То ли так же я ехал В позабывшейся жизни иной, То ли будут и новые жизни И опять это будет со мной
Снова ясный и ветреный вечер, И я еду, трясясь и звеня, По делам, что нелепы для взрослых, Но безмерно важны для меня.
2001
Андрей Добрынин
Только русские здесь кресты на могилах, Только русские надписи на надгробьях, Только русские лица на фотоснимках, Вделанных в камень.
Всюду чистые трели незримых птичек, Как ручьи, под ветром лепечут листья, И шаги шуршат, и от этих звуков Чище молчанье.
На уютный пригорок в курчавой кашке Поднимись - и увидишь как на ладони Лабиринт оградок хрупких, в котором Бродит старушка.
В этом городе предки твои не жили, Нет родни у тебя на этом погосте, Но с пригорка кажется: видишь близких Отдохновенье.
Может быть, над этим кто-то пошутит, Как оно в обычае стало нынче: Ты прости - пусть чистой душа пребудет, Как этот вечер.
2001
Андрей Добрынин
На опушке полянку мы открыли Под текучей березовою тенью Молча там столпились и застыли Маленькие кроткие растенья.
По вершинам ветерок пробегает, Проливающий лиственные струи, На полянке же бабочки порхают, На соцветьях маленьких пируя.
Здесь и мы расположились для пира, Но вино стоит нетронуто в чаше, Ибо ветер, облетевший полмира, Загудел прибоем в нашей чаще.
И слепящие пространства полевые Потекли, отделенные стволами, И гигантские пятна теневые Потянулись вслед за облаками.
И мы видим из нашего затишья, Как, покорные тяге этой древней, Двинулись сутулые крыши За бугром укрывшейся деревни.
Перелески вздохнули и поплыли, Оставаясь в неподвижном быте, И за что бы нынче мы ни пили, Все равно мы выпьем за отплытье.
