Ночью в поезде я стоял у окна и смотрел на яркую звезду. И думал: вот если бы сейчас рядом стояла красивая девушка, я бы ей с умным видом сказал: «Гляди, это Марс». Еще пару минут едем: Марс заметно снизился, а затем и вовсе пошел на посадку, подмигивая крылом. В одиночестве все-таки есть свои прелести. Например, никто не знает, что я полный лох в астрономии.
В Коктебеле я несколько дней спокойно купался, но потом все-таки разыскал «Богему». На первый взгляд, заведение было довольно близко к моим параметрам «идеального кафе». И по интерьеру, и по кухне. А тексты меню — вообще чистая поэзия! «Кальмар, настоящая кладовая белка». Сразу вспомнился мой Пушкин, который любил лазить в кладовку и метить там обувь. Но Кладовая Белка — это зверек явно покруче, он наверняка может и шапки метить.
Я попил чаю, нашел хозяйку «Богемы» и записался выступать в ближайшее воскресенье. Коварная Теплова обещала приехать за день до этого.
Ни хрена она не приехала. Зато я, посетив еще пару раз «Богему», убедился, что культурная атмосфера кафешки напоминает кладбищенскую затхлость тех самых ЛИТО, откуда я вроде бы убежал в прошлом веке. Вроде бы. В английском есть глагол «to haunt», буквально «привиденить» или «призраковать». Меня призраковало не по-детски.
Каждый вечер кафешку наполняли старикашки. Программа была им под стать. В один вечер выступал местный бард. Он исполнял тошнотворную песню про странное сексуальное извращение советских туристов, известное как «изгиб гитары жопой». Барда сменил ученый человек, который полтора часа вещал о реставрации двух кирпичей из печки дома-музея поэта Волошина.
Бывали и поэтические чтения. После очередного секса с гитарой на сцену выходит старушенция и вскрикивает:
— Могу ль я быть красивей,
чем нагая
в саду веселом?
С этими словами старушка хватается за голову и замолкает вместе с залом. Потом уходит к своему столу.
«Оба-на! — думаю я (это такая священная японская трава). — Неужели, бля? Хайку?»
Но старушка вдруг метается обратно. Начинает стихотворение снова, но уже без провала в памяти. Несет еще строк двадцать какой-то заумной херни. Ну что за мудзё… (японский поэтический термин, означающий проникновение в суть вещей).
В другой раз крутили кино, параноидальный черно-белый фильм о том, как черные силы хотели смерти поэта Андрея Белого. Кольцо врагов сжималось вокруг Белого с каждым днем. Его хотели извести все, кто мог: и чекисты, и масоны, и женщины. Кино называлось «Охота на Ангела» и заканчивалось совсем уж страшными словами:
