– Спасибо, что пришли, – сказала Сэнди медсестре, дежурившей с Энн за два дня до убийства. Именно так она относилась к этому, и если кто-то неосмотрительно произносил «несчастный случай», она быстро и резко поправляла.
– Если вам что-то потребуется, хоть что-нибудь…
– Благодарю вас.
– Девочки остаются с вами?
– Да.
– Как этот человек мог? Как подумаю об этом, так и хочется…
– Да, я понимаю. Спасибо. До свидания.
Она закрыла дверь. Остатки еды и выпивки были разбросаны по всей комнате. Джулия, Эйли и Джон стояли за обтянутым холстиной диваном и смотрели на нее, ожидая, что она скажет, как им себя вести и что делать дальше. Ничего не дождавшись, они начали беспокойно одергивать непривычную одежду и переминаться с ноги на ногу.
– Я рад, что все закончилось, – с надеждой сказал Джон.
– Да? Я думала, что почувствую какое-то облегчение, а ничего не меняется, – ее голос, всегда такой оживленный, звучал невыразительно. Она повернулась к Джулии и Эйли. – Что же вы не скинете эти наряды, переоденьтесь в джинсы.
Она смотрела, как они послушно побрели по лестнице наверх, дожидаясь, пока они скроются из виду, и тогда рухнула на диван. Джон опустился рядом, сильное, мускулистое тело казалось неуклюжим в его лучшем костюме.
– Все нормально?
– Великолепно. Тону в этом проклятом кошмаре и чувствую себя прекрасно, большое спасибо. – Она заплакала, первый раз за этот день, и с трудом подавила рыдания, стремясь сдержаться, взять себя в руки. – Мне все кажется, что Энн войдет в дверь и заберет детей домой. Не могу поверить, что больше никогда не увижу ее.
– Я понимаю.
– Я не знаю, что им сказать. Я не знаю, что делать.
– Ты все делаешь прекрасно.
– Правда?
– Да.
– Тогда почему чувствую себя так, будто во сне бреду сквозь ад?
Наверху, в спальне для гостей, где Джулия и Эйли жили вместе и спали на раскладном диване, они копались на полу в большом чемодане, который три дня назад собрала для них Сэнди, в спешке и растерянности выхватывая из каждого ящика то, что лежало сверху, пока не набила чемодан, поэтому теперь у них было слишком много рубашек и слишком мало брюк, куча носков, но не хватало трусов. Девочки сняли платья и начали стягивать колготки.
– Где папа? – тихо спросила Эйли, когда Джулия помогала ей вытаскивать туфли из сваленной на пол кучи. Она робко потупилась: «папа» было одним из тех слов, которые употреблять не полагалось, хотя точно непонятно почему; у взрослых оно неизменно вызывало смятение и молчание.
