Едва я открыл глаза, как моя голова, ноздри и рот были освобождены от вышеупомянутых приспособлений. Мне дали выпить рюмку коньяку, пошатываясь, я поднялся на ноги, чтобы поблагодарить своего спасителя, и увидел… отца! Долгие годы, полные вечных опасностей, научили меня сдержанности, и я решил подождать, не узнает ли он меня сам. О нет! Он видел перед собой лишь беглого матроса и обошелся со мной соответственно.
Предоставив меня заботам своих темнокожих слуг, он начал проглядывать заметки, которые сделал за время моего воскрешения. Мне подали вкуснейший обед, а на палубе тем временем поднялась суета, и по выкрикам матросов, лязганью цепей и скрипу такелажа я понял, что мы снимаемся с якоря. Я усмехнулся про себя. Отправиться в плавание по бескрайнему Тихому океану со своим отшельником отцом — что за великолепная шутка! Тогда мне и в голову не пришло, над кем именно она будет сыграна. Да знай я в ту минуту все, я тут же прыгнул бы за борт и с восторгом вернулся бы в грязный кубрик корабля, с которого недавно бежал.
На палубу мне разрешили выйти, только когда последний маяк и последний лоцманский катер остались далеко позади. Я был благодарен отцу за такую предусмотрительность и сказал ему об этом — искренне, хотя и с матросской грубоватостью. Я ведь не знал, что он скрыл мое присутствие на борту яхты от посторонних глаз отнюдь не ради меня, а ради собственных целей. Он коротко рассказал мне, как его матросы вытащили меня из воды, и прибавил, что я не должен его благодарить, — наоборот, это он мне многим обязан. Он уже давно сконструировал аппарат для проверки одной своей теории, касающейся определенных биологических явлений, но ему все не представлялось случая пустить его в ход.
— С вашей помощью моя гипотеза блестяще подтвердилась, — сказал он и добавил со вздохом: — Но лишь по отношению к утопленникам.
Однако не будем забегать вперед. Он предложил мне на два фунта больше, чем я получал на прежнем своем судне, с тем чтобы я остался у него матросом. Его щедрость меня приятно удивила: ведь, собственно говоря, я ему не был нужен. В кубрик меня против моих ожиданий не отослали, а предоставили удобную каюту, обедал же я за капитанским столом. Отец, очевидно, заметил, что я не простой матрос, и я решил воспользоваться этим случаем, чтобы вернуть себе его расположение. Я придумал какую-то сказку, чтобы объяснить ему, почему я, образованный человек, оказался в таком положении, и всячески искал его общества. Я не замедлил сообщить ему о моих прежних занятиях наукой, и он по достоинству оценил мои знания. Вскоре я стал его лаборантом с соответствующим повышением жалованья, а когда он подробнее ознакомил меня со своими теориями, я проникся почти столь же горячим энтузиазмом, как он.
