Поднялась буря — от улюлюканья и свиста колыхался воздух.
Брат Ноготка порывисто обернулся, погрозил толпе кулаком.
— А ну, заткнитесь, заткнитесь, вы, дурачье, слышали? А то как столкну вас сейчас черепушками, так набьете себе шишек с дыню каждая.
— Граждане! — выкрикнул мэр Моуэс. — Граждане, ведь нынче того, рождество на дворе… Вы, значит, того…
Тут мистер Маршалл вскочил на стул. Он топал ногами и хлопал в ладоши, пока не установился относительный порядок. Здесь стоит, пожалуй, упомянуть, что, как мы впоследствии выяснили, Руфус Макферсон специально нанял Джадкинса, чтобы тот затеял всю эту катавасию.
Когда страсти наконец улеглись, розовый листок нежданно-негаданно очутился у меня в руках — как, я и сам не знаю.
Я с ходу выкрикнул:
— Семьдесят семь долларов тридцать пять центов!
От волнения поначалу, я, конечно, не сообразил, что это та самая цифра, которую назвал Ноготок. Это дошло до меня, только когда я услышал ликующий вопль его брата. Имя победителя мигом облетело всю аптеку, и благоговейный шепот пронесся над толпой, словно первый вздох бури.
А на самого Ноготка жалко было смотреть. Он захлебывался от рыданий, будто ему нанесли смертельный удар, но, когда Хаммураби посадил его себе на плечи, чтобы показать толпе, он торопливо вытер глаза рукавом и расплылся в улыбке.
— Надувательство! Подлое надувательство! — вновь рявкнул Джадкинс, но рев его потонул в оглушительном грохоте аплодисментов.
Мидди схватила меня за руку.
— Зубы! — взвизгнула она. — Теперь у меня будут зубы!
— Зубы? — переспросил я ошалело.
— Ну да, вставные зубы — вот на что мы истратим эти деньги. Теперь у меня будут красивые белые зубы.
Но в ту минуту меня интересовало только одно: каким образом Ноготок угадал?
— Эй, Мидди, скажи мне, — взмолился я, — скажи ты мне, бога ради, откуда он знал, что там ровно семьдесят семь долларов тридцать пять центов?
Мидди бросила на меня недоумевающий взгляд.
— А я думала, Ноготок говорил тебе, — ответила она совершенно серьезно. — Он сосчитал.
— Да, но как? Как?
— О господи, да ты что, не знаешь, как считают, что ли?
— Он только считал, и все?
— Н-ну, еще он помолился немножко, — сказала она после некоторого раздумья и стала было проталкиваться к братьям, но вдруг обернулась и крикнула мне: — И потом, ведь он родился в сорочке!
И более вразумительного объяснения этой загадки я так ни от кого и не слышал. Когда Ноготка впоследствии спрашивали: «Как это ты, а?», он только странно улыбался и переводил разговор на другое. Потом, через много лет, он вместе с семьей переехал куда-то во Флориду, и больше мы о них не слыхали.
