И вот теперь Лера опаздывала. «Живете ближе всех и всегда оказываетесь в последних рядах», – непременно приврет Фома. Не всегда, а очень редко. Не особенно тонкий намек на «последние ряды» Лера вообще старалась пропускать мимо ушей. Но на сей раз она и в самом деле опоздала, позорно проспала, да еще репетиция в костюмах!
Едва не сорвав с петель дверь, Лера влетела в опустевшую гримерку, которую делила еще с шестью актрисами, и, скуля и приплясывая от нетерпения, стащила с себя одежду. Лерин, с позволения сказать, «костюм», в одиночестве висевший на плечиках, выглядел еще ужасней, чем в небольшой компании таких же убогих собратьев.
Где, ну где, скажите на милость, у этой бесформенной тряпки «перёд»? Лера отыскала его лишь с третьей попытки и, путаясь в немыслимых лоскутах, напялила зеленую хламиду. Взглянула на себя в зеркало и поморщилась – само собой, ее смуглое лицо тут же приобрело нежно-салатовый оттенок, но на него времени не оставалось. Ужас, «совсем как огуречик зелененький он был». Волосы подколоть, чтобы не лезли в глаза, туфли на шпильках долой, она наденет их перед выходом на сцену. Телефон… нет, в складках этой тряпицы не спрячешь даже блоху, и вообще, нельзя сейчас думать о Митьке. Вперед, Гришина!
Ух, показали бы ей тот, кто придумал эти узкие коридоры, к тому же готовые завести тебя черт знает куда! Лера помчалась к цели по очередному полутемному аппендиксу, время от времени задевая за стены. Она, и не оглядываясь, знала – Константин Сергеевич Станиславский и компания провожают ее укоризненными взорами. Возможно, кто-нибудь из них даже качает головой: «Эх, Гришина, Гришина…»
Плюгавенькая тень проворно метнулась чуть ли не из-под ног Леры, уступая дорогу, и распласталась по стене серой кляксой. Светочка Коробкина, моль бледная… Кажется, Лера все-таки задела ее плечом, потому что моль придушенно пискнула. Плевать… пять секунд – и шар в лузе!
Нет, перед «лузой» Лера все-таки притормозила, вдохнула-выдохнула, чтобы справиться с чуть сбившимся дыханием, пригладила волосы и надела туфли. Оставался совсем пустяк – перевоплотиться в бестелесного призрака, что Лера и попыталась сделать: осторожно приоткрыла подло скрипнувшую дверь и, пригнувшись, шмыгнула внутрь, стараясь не стучать каблуками.
С первого взгляда стало очевидно, что все ее усилия были напрасны – в этот день закон подлости работал вовсю, и Фома решил начать как раз со сцены с «инфузориями». Интересно, он уже успел высказаться по поводу отсутствия одной из них? Раз так, Лера, больше не таясь, процокала на положенное место и улыбнулась. Никому конкретно, а всем, кто сейчас на нее смотрел.
