Муж и жена вежливо посмеялись.
— Нет, нет, соль не в этом. Лунатик усаживает комика за совершенно пустой стол — ни ножей, ни вилок, ни еды — и объявляет: «Кушать подано!» Комик, опасаясь, что лунатик прибьет его, решает подыграть. «Великолепно!» — восклицает он, пережевывая невидимые яства. «Божественно! — восхищается он, глотая воздух. — Чудесно!» Ну… теперь можно смеяться.
Но супруги молчали, глядя на скудную еду и убогие тарелки.
Старик покачал головой и продолжил:
— Наконец, увлекшись, комик объявляет: «А вино нежное, как персик! Просто чудо!» — «Персик?! — вскрикивает безумец, доставая револьвер. — Здесь нет никакого персика! Вы с ума сошли!» И стреляет комику в зад.
Наступила тишина. Старик поддел самодельной вилкой первую горошину и долго любовался ею. Он поднес ее ко рту и…
В дверь постучали.
— Спецполиция, — раздался голос.
Дрожащими руками женщина тихо убрала третий прибор.
Мужчина поднялся из-за стола, подвел старика к стене. Одна из панелей со скрипом отошла, старик шагнул в темноту, панель вернулась на место, и он стал невидимым. Послышались возбужденные голоса. Старик представил, как полицейские в темно-синей форме с оружием наготове осматривают зыбкую мебель, голые стены, пол, покрытый хрустящим линолеумом, окна с картонками вместо стекол — осколки цивилизации, выброшенные на пустынный берег огненным прибоем войны.
— Я ищу старика, — донесся сквозь стенку писклявый голос начальника патруля.
«Удивительно, — подумал старик, — даже закон теперь говорит тонким голосом».
— …в лохмотьях…
«Но сейчас все щеголяют лохмотьями!»
— …грязного. Лет восьмидесяти от роду…
«Но разве не все сейчас грязные и старые?» — чуть не закричал старик.
— Тому, кто его выдаст, полагается недельный паек плюс десять банок овощей и пять банок супа.
«Настоящие жестяные банки с яркими этикетками, — подумал старик. Эти банки метеорами вспыхнули перед его внутренним взором. — Какая чудесная награда! Не десять тысяч долларов, не двадцать тысяч долларов, нет, нет — пять невероятных банок с настоящим, неподдельным супом и десять, только подумайте, десять блестящих радужных банок с чудесными овощами — тугой фасолью или солнечно-желтой кукурузой. Представьте-ка себе!»
Наступила тишина, и старику почудилось, что он слышит, как в нем бродит коктейль из старых иллюзий, минувшего кошмара и кислой трезвости долгих сумерек, наставших после Дня Истребления.
— Суп. Овощи, — снова донесся голос полицейского. — Пятнадцать больших тяжелых банок!
