Меж деревьев уже замаячили искомые горы, когда я услышала грохот. Отскочив за ближайшее толстое дерево, я не утерпела и высунула свою любопытствующую часть тела. Камнепад оказался, может и сильным, но недолгим, и я отчётливо распознала среди грохота чей-то не то визг, не то писк. Пылюка ещё не совсем улеглась, а я уже ковырялась в упавших обломках, пытаясь понять, откуда идёт звук. Нашла таки! Отодвинув каменюку, упавшую по счастью для пострадавшего не плашмя, я увидела зверька. Заднюю лапку и хвост, если он есть, придавило. Я кое-как, отодвинула увесистую глыбу и достала зверюшку.
Руки предательски затряслись, бедное создание мучается, а я ничего не могу сделать. Успокоив себя, для начала, и увидев, что тельце зверька подрагивает, но видимо от болевого шока находится в беспамятстве, я начала осмотр. Осмотр громко сказано но, разглядев его, я была удивлена это не то слово. Зверушка была очень похожа на белочку, только шёрстка была серая и более плотная. Хвост же напоминал львиный, просто габаритами был меньше, с точно такой же кисточкой. Вот когти были явно не по размеру маленького зверька, да и клыки, хоть и небольшие, но виднелись. Но поразило меня даже не это, а крылья, у сего создания были крылья кожистые очень плотно прижатые к бокам. Кровь всё не останавливалась, видимо лапу перебило весьма конкретно. Я взяла зверька в руки поудобнее и попыталась приподнять повреждённую конечность.
Псевдобелочка заверещала и тяпнула меня этими самыми слегка видневшимися в основание большого пальца. Я такой реакции никак не ожидала и, уронив его, схватилась за ранку. Не сильно тяпнула зараза, но кровь потекла тоненьким, ленивым светло-бурым ручейком. Я от злости и боли, забыв о любви к братьям нашим меньшим, орала и костерила помирающего, на чём свет стоял. Вот так вопя и борясь с желанием помочь «бедняге» отойти в мир иной, я пребывала какое-то время. Ведь если бы руку не успела чуть отдёрнуть, то и вовсе наверное, лишилась бы пальца.
Понемногу успокаиваясь, я посмотрела на саблезубую белку. Тельце всё ещё дрожало, но уже едва заметно. Говоря сердобольной себе много чего лестного, я осторожно протянула прокушенную руку к этой неблагодарной морде. Я всё ещё злилась на зверька, но жалость предательски кольнула. Я взяла осторожно его на руки, перепачкав при этом его мордочку своей кровью, всё же хотелось, чтобы неизвестный мне зверёк выжил. «Хотя бы для того, чтобы потом самой прибить его», — пронеслось в голове.
