Робер шагает навстречу незнакомцу, и единственное, что ему приходит на ум, это спросить, сколько времени. Ему хочется проверить, не выдаст ли себя человек, который отлично знает, что ему грозит, каким-нибудь проявлением страха - дрожащей рукой, каплями пота на лбу.
Но тот невозмутимо оттягивает манжет и вежливо говорит:
– Половина одиннадцатого.
Пальцы Робера разжимают рукоятку револьвера, он не может стрелять. Лепинас кивает ему и садится в машину.
Ян молчит, ему нечего возразить. Доводы Робера звучат убедительно, и никто не упрекнет его в том, что он провалил задание. Вот уж действительно: негодяев сам черт бережет. Когда мы прощаемся, Ян бормочет: акцию нужно провести безотлагательно.
Горечь неудачи преследовала его всю неделю. Он даже никого не хотел видеть. В воскресенье Робер поставил будильник на самый ранний час. В комнату проникает аромат кофе, который варит его квартирная хозяйка. В обычное время запах поджаренного хлеба начал бы дразнить его пустой желудок, но с того понедельника Роберу так тошно, что ему не до еды. Он спокойно одевается, вытаскивает из-под матраса револьвер и сует его за пояс. Натягивает куртку, надевает шляпу и выходит из дома, ни с кем не простившись. Роберу тошно не от сознания своей неудачи. Взрывать паровозы, отвинчивать болты на рельсах, крушить динамитом столбы электропередач и подъемные краны, выводить из строя вражеские арсеналы - все это он делал с энтузиазмом, но убивать никому не нравится. Мы ведь мечтали о мире, в котором люди свободно решали бы свою судьбу. Нам хотелось стать врачами, рабочими, ремесленниками, учителями. Даже когда враг отнял у нас это право, мы еще не взялись за оружие, это произошло позже, когда они начали ссылать в лагеря детей, расстреливать наших товарищей. Но убийство было и остается для нас тяжкой задачей. Я уже говорил тебе: невозможно забыть лицо человека, в которого ты собираешься выстрелить, даже если перед тобой такая сволочь, как Лепинас. Это очень трудно.
Катрин подтвердила Роберу, что каждое воскресенье, ровно в десять часов утра, прокурор ходит на мессу, и Робер решается; борясь с одолевающим его отвращением, он вскакивает на свой велосипед. Главное - спасти Бориса.
Ровно в десять Робер появляется на той улице. Прокурор только что затворил железную садовую калитку и идет по тротуару между женой и дочерью. Робер снимает оружие с предохранителя, шагает ему навстречу; семья прокурора проходит мимо него. Он выхватывает револьвер, оборачивается и целит в прокурора. Нет, только не в спину; Робер кричит:
