- Вам известно, что мы должны арестовать только одного из них?
- Конечно! А что делать с монахом? Он натравит на нас весь клир!
- А мы арестуем его как Дюбрея за то, что он учинит в церкви дебош.
- И ни за что другое!
- Хорошо! - кивнул Карманьоль и пошел вправо, а его собеседник нырнул влево.
Оба описали полукруг и расположились так: один - справа от отца, другой - слева от сына.
Началась месса.
Священник говорил слащаво, все сосредоточенно слушали.
По окончании мессы учащиеся Шалонской школы, доставившие гроб в церковь, подошли, чтобы снова его поднять и отнести на кладбище.
В ту минуту, как они склонились, чтобы в едином порыве поднять тяжелую ношу, высокий, одетый в черное, но без какихлибо знаков отличия человек появился словно из-под земли и повелительным тоном произнес:
- Не прикасайтесь к гробу, господа!
- Почему? - растерянно спросили молодые люди.
- Я не намерен с вами объясняться, - заявил господин в черном. - Не трогать гроб!!
Он повернулся к распорядителю и спросил:
- Где ваши носильщики, сударь? Где ваши носильщики?
Тот вышел вперед и сказал:
- Но я полагал, что тело должны нести эти господа...
- Я не знаю этих людей, - оборвал его человек в черном. - Я спрашиваю: где ваши носильщики? Немедленно приведите их сюда!
Можно себе представить, что тут началось! Нелепое происшествие произвело в церкви волнение; поднялся шум, предшествующий обыкновенно буре; толпа ревела от возмущения.
Очевидно, незнакомец чувствовал за собой силу, потому что в ответ на возмущение присутствовавших лишь презрительно ухмыльнулся.
- Носильщиков! - повторил он.
- Нет, нет, нет! Никаких носильщиков! - закричали учащиеся.
- Никаких носильщиков! - вторила им толпа.
- По какому праву, - продолжали молодые люди, - вы нам запрещаете нести тело нашего благодетеля, если у нас есть разрешение близких покойного?
- Это ложь! - выкрикнул незнакомец. - Близкие настаивают на том, чтобы тело было доставлено обычным порядком.
- Он говорит правду, господа? - обратились молодые люди к графам Гаэтану и Александру де Ларошфуко, сыновьям покойного, вышедшим в ту самую минуту вперед, чтобы идти за гробом. - Это правда, господа? Вы запрещаете нам нести тело нашего благодетеля и вашего отца, которого мы любили как родного?
В церкви стоял неописуемый шум.
Однако, когда присутст вующие услышали этот вопрос и увидели, что граф Гаэтан собирается ответить, со всех сторон донеслось:
- Тише! Тише!
Все стихло как по мановению волшебной палочки, и в установившейся тишине отчетливо прозвучал негромкий голос графа Гаэтана:
