- Я принёс вашу сумочку. Вы забыли её на стуле, - произнёс он со значением.
- Скажите, какая галантность. - Она отодвинулась от него, повесила ридикюль на плечо и уныло обронила: - Всё, конец… Теперь мне только в петлю. Он мне больше ничего не даст…
- Кто, Каин? Не даст морфия, вы хотите сказать? Она безжизненно кивнула, всё сильнее дрожа.
- Мне плохо… Если б вы знали, как мне плохо…
- Почему он на вас накинулся?
- Я ему. Должна деньги. Много. Вчера обещала. Вернуть… Вам этого. Не понять. Я дитя Луны. А вы - Солнца…
Шахова роняла слова, делая паузы между ними не по смыслу, а как придётся. Дыхание у неё было коротким и прерывистым.
- Да чего тут понимать? Привили вам зависимость от наркотика, а теперь заставляют… - Слово “шпионить” он вслух не произнёс. Очень уж она сейчас была несчастной. - Ничего, мы этот клубок распутаем. А вас вылечим. Я сумею вас защитить. Честное слово. Только прошу: расскажите мне всю правду.
Она подняла на него ввалившиеся, воспаленно блестевшие глаза и неожиданно улыбнулась. Пробормотала:
- И правда ведь защитит. Вон и пистолет у него. Где вы только раньше были, Ланселот Озёрный?
У него запершило в горле. Смотреть на неё смотрел, а говорить не решался.
- Не смотри на меня так, Трехглазка, - тихо сказала она. Подняла руку, закрыла ему один глаз, потом второй. - Спи глазок, спи другой. А про третий-то и забыла…
Погладила по нарисованному оку. Отвела со лба прядь волос - мушкетёрская шляпа слетела с Алёшиной головы во время драки.
Пальцы у неё сегодня были до того горячие, что их прикосновения казались ему обжигающими.
Они стояли лицом друг к другу перед раскрытым пианино. Рядом не было ни души, лишь чёрный череп пялился на Романова своими пустыми глазницами.
Ужасная усталость накатила на прапорщика. Больше не было сил притворяться, ходить вокруг да около. Наступило время для настоящего, искреннего разговора.
Он пробежал рукой по клавишам. Пальцы сами, словно задавая беседе тон, рассыпали в тишине несколько хрустальных нот.
Эти нежные, неуверенные, чистые звуки сделали всякую ложь окончательно невозможной.
- Вы давеча сказали, что я светлый и ясный… Так вот, я не светлый. И не ясный…
Алина тоже тронула клавишу - вышло нечто ласковое и немного лукавое.
- Ну да, вы же Армагеддон, отъявленный эпатист.
- Я не эпатист. Я сотрудник контрразведки. Она отдёрнула руку, задев клавиатуру уже ненарочно. Звук получился смазанным, нервным.
- Что?!
- Я всё про вас знаю. Дайте сумочку.
