— Я слушаю тебя, росомаха Куга.
— Мы пришли к тебе, старый Вергил, потому что в Лесу готовится злодейство. Опять Леший фарг со своими выбрал жертву и собирается утянуть безвинных зверей в свою Канаву. Мы молчали всегда, во все времена. Мы не вмешивались в болотные дела ведьмы Брехи и синего Фарга. Но сколько я живу в Лесу, всегда в нарушении Закона Леса обвиняли легкомысленных зайцев, косуль, белок. Только с ними и расправлялись в Казнительной Канаве. Но теперь случилось то, что должно было когда-нибудь случиться: Леший и Бреха пошли дальше, сегодня подлешик Фир объявил нарушителями Закона Леса семью барсуков. Я сама слышала, как он сказал сорокам, что семья степенного Тина слишком разжирела. Что!ин жирный, его жена — Тина — жирная и все барсучата жирные. Не иначе, как они незаконно добывают корм, громко заявил сорокам подлешик. И они понесли эту весть по Лесу. Уж теперь он не отступится. Я знаю, он впивается в жертву, как июньский клещ… Что нам делать, старый мудрый Вергил. Если мы не заступимся за семью степенных барсуков, свершится злодейство, разрушающее главные устои Леса, ведь барсуки — это самая примерная трудолюбивая и мирная семья.
Росомаха замолкла.
Волки молчали. Молчала Зана, Гарт, Лика, другой брат Зер.
Молчала Неясыть.
Старый волк сделал шаг в сторону совы и, глядя на нее в упор, спросил:
— И что же у вас за разногласия?
Куга также уставилась в желтые глаза Неясыти и ждала.
— Мне тоже не нравится эта затея с барсуками, но я не хочу, не могу идти против ведьмы Брехи, — глухо сказала сова, — ведь не кто-нибудь, а моя великая прародительница, мудрая желтоглазая Урга объявила ведьму Бреху Царицей Ночи!
Волки негромко заговорили, возник гул в пещере. Звуки волчьего говора отражались от сводов, множились, многократно повторяясь, и, казалось, сама пещера бормочет приглушенными волчьими голосами.
Старый вожак поднял голову, и все смолкли. Он внимательно посмотрел на мохнатую Кугу, и она, немного помолчав, произнесла:
— Мой род тоже древний. Не менее древний, чем твой, желтоглазая Неясыть. Но моя прародительница не восхваляла ведьму Бреху, не провозглашала ее Царицей, а билась с ней насмерть и погибла. У меня с ведьмой свои счеты, уходящие в далекое прошлое.
Звери снова помолчали. Глаза волков светились в темноте логова почти так же ярко, как глаза гостьи-совы. Было тихо. Только взволнованное дыхание зверей нарушало тишину да негромкий шелест березки на ветру у входа в пещеру.
