Король скривился:
— Зачем? Жизнь прекрасна, даже без колдовства.
— Ты не поймешь, — покачал головой старик. — Бывший однажды Мерлином не сможет жить простым побирушкой.
— Почему побирушкой? Советником при короле, например.
— Бывший однажды Мерлином не сможет жить простым побирушкой, — повторил старик. — И простым советником при короле — тоже.
— Хорошо, — вздохнул Генрих. — Но почему веревка? Не проще ли яд?
— Не подействует, — криво усмехнулся старик. — Я знаю.
Генрих молча кивнул и поднялся.
— Что-то еще? — спросил он напоследок.
— Больше ничего, — ответил старик. — Больше ничего.
Король вышел из камеры и закрыл за собой дверь на ключ, оставленный стражником. В караулке он отдал соответствующие распоряжения и пошел в комнатку, где лежала его одежда, чтобы переоблачиться.
«Все-таки, люди не лгали», — думал Генрих, шагая длинным тюремным коридором. «Это на самом деле был он. И, слава Богу, я спас государство от этой напасти. Все вышло даже проще, чем я рассчитывал. И слава Богу».
Он выдернул из дыры в куртке розу, снова укололся, выругался и швырнул ее на пол. Потом наступил ногой, размазав нежные лепестки в алое бесформенное пятно. И пошел дальше, думая о другой розе — той, в запретной башне, той розе, что уже несколько веков хранилась под колпаком, свежая, как и в давние времена, которые превратились нынче лишь в красивые легенды. Красивые легенды о короле Артуре, о рыцарях Круглого Стола и могучем чародее Мерлине.
В далекой камере стукнулся о каменный пол кривоногий табурет, и худое тело старика закачалось в веревочной петле.
