Человек отвел в сторону подсвечник, вволю насмотревшись на сотоварища по несчастью, покачал головой и пробормотал:
— Похож.
— Что значит «похож»? — возмутился старик, брызгая слюной. — Я и есть Мерлин!
— Н-да? — иронически поднял левую бровь сокамерник. — Тогда почему ты здесь? Впрочем, кажется я повторяюсь — извини. Извини-те. Но мне любопытно, уж уважь глупца — почему?
— Потому что, — пробурчал старик. — Потому что не могу. Растерял силу.
— А-а, — лениво протянул человек, поправляя алую розу. — Тогда понятно. Тогда — да. А делать что собираешься?
— Идти к королю, — ответил старик, ожидая смеха.
Смеха не последовало, и он спросил:
— Кто нынче король-то?
— Ты что ж, за время пути так и не узнал? — искренне удивился сокамерник.
— Не до того было, — отмахнулся старик.
— Понимаю, — кивнул обладатель драных перчаток. — Ну так короля нынешнего зовут (как, кстати, и меня) просто — Генрих. Легко запомнить, правда?
Старик кивнул и опустил голову, углубившись в свои думы.
— А я, — сказал Генрих, покачивая в воздухе раззявившим пасть сапогом, — а я вот думаю: значит, правда все, что люди говорили.
Его слушатель рассеянно поднял голову, пожал плечами и снова нырнул в пучину воспоминаний.
— Думаю, — продолжал обладатель рваных перчаток, ничуть не смущенный таким явным его пренебрежением, — думаю, стало быть, не зря люди говорили, что недавно в Холм попала молния и расколола его надвое. А ведь многие не верят.
Он выжидающе уставился на старика.
Тот раздраженно почесал под бородой и кинул:
— Как же, пускай не верят! Я им всем докажу!
— Так ведь вот в чем весь фокус… — воодушевленно продолжал Генрих, но стук сапог в коридоре прервал его размышления.
Дверь открылась. Толстый стражник, вздохнув и колыхая щеками, неожиданно отдал честь:
— Ваше величество, завтра прибудет посол. Когда изволите принять?
Король спрыгнул с тюремной койки и махнул рукой:
— Завтра, пускай его пригласят к обеду. И, — добавил он, когда стражник уже собрался уходить, — будь здесь где-нибудь поблизости. А лучше, оставь мне ключ.
Толстяк так и сделал; поклонился и ушагал прочь. Генрих запер дверь изнутри и снова уселся на полку.
— Прошло много лет, — сказал он изменившимся голосом, спокойным и властным. — Прошло много лет с тех пор, как Артур умер, а ты был усыплен в Холме. О тебе не забыли, но твой образ, сложившийся в народе, давно уже не соответствует действительности. Потому и камни. Их пугает одна только мысль о том, что даже великий Мерлин, чародей и прорицатель, может состариться и подряхлеть. Они готовы убить тебя, лишь бы остался жив твой образ. И если дать им такую возможность, они так и сделают.
