– Брат – предсказатель. Сестра – пророчица. Остальные родственники, к счастью, не столь щедро одарены богами. Любители, но от каждого только и слышишь: «Завтра! Нет, послезавтра!» Голубь нагадил на портик – к счастью. Или к чуме в стане ахейцев. Плешивый орел летал над Идой – знамение. У царя на носу чирей вскочит. Колесничему Энея во сне привиделся покойный дедушка: грозил пальцем. Дедушка – к большим потерям во время штурма. Ах, штурм не состоялся? Значит, дедушка имел в виду что-то другое… Будущее, будущее, будущее! Меня тошнит от будущего. Я живу в настоящем, и лишь поэтому мы держимся – но почему я остался один?!
– Ты не один, брат, – отозвался Гелен, играя костяным стилосом. – Не надо оскорблять оставшихся. Мы с тобой, мы живы, и Троя неприступна.
Глава Совета обернулся, как если бы услышал крамолу. Оба Приамида долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Деифоб был надежен, Гелен – обаятелен. Деифоб был властен, Гелен – убедителен. Деифоб приказывал, Гелен – направлял. Правитель и ясновидец. Утес и ветер.
Два троянца.
Два сына Приама и Гекубы.
– Гелен врет, – без особых чувств сказала Кассандра, дитя тех же чресел и той же утробы. – Троя падет, а Гелен нас предал. Или собирается предать. Или предаст в ближайшее время.
Красивый рот пророка оформился в приятную улыбку. «Я тоже люблю тебя, сестричка! – говорила эта улыбка. – Обратись к отцу, посмотрим, примет ли царский суд такие обвинения. Особенно если обвинитель путается не только в действиях и намерениях, но и во временах. У тебя добрая слава, сестричка, она бежит впереди тебя, вызывая гнев и недоверие…»
Отвернувшись, Деифоб продолжил глядеть в окно. Спустя минуту пожал плечами от бессильного раздражения. Будь его воля, он вообще запретил бы Кассандре говорить. И выходить к людям.
Увы, отец даже слышать о таком не желал.
Кивая в такт мыслям старшего брата, молодая женщина взяла кубок с водой. Отхлебнула глоток. Уже давно она не пила ничего, кроме воды, и редко – молока. Хотя что значит «давно» для Кассандры?! Вспоминалось, как после первого явления Париса в Трою, увидев огонь на его челе, и пожар в глазах юноши, услышав хохот толпы в ответ на свои предупреждения, она искренне пыталась заглушить тревогу вином. Тщетно. Голова оставалась ясной. Лишь тело на следующий день ломило, будто толпа не смеялась над Кассандрой, а била ее ногами за дурные слова. С тех пор женщина отказалась от вина.
Если бы так же легко можно было отказаться от вины!..
