Толстяк начал теперь приставать к Полине со своими вопросами о национальном радио и иностранных передачах… Когда же она поклялась, что у нас нет никакою приемника, он воскликнул:
— Вы это говорите, потому что слышали ответы своего мужа!
Я попытался было объяснить, что это был бы первый случай за тридцать пять лет нашей совместной жизни, но никто не обратил внимания на мои слова.
— Но вы же сами прекрасно видите, — воскликнула Полина, — что у нас нет приемника!
Борсалино снова было сдвинуто на затылок, обнажился потный лысеющий лоб. Толстяк поднял указательный палец.
— Немного логики, мадам, немного логики. Как же я могу прекрасно видеть то, чего здесь нет? Вот так всегда с женщинами, Пфеффер… У женщин никогда не следует требовать двух вещей: чтобы они рассуждали логично и знали, который час…
— Особенно теперь, когда вы сломали часы.
Это была чистая правда, но дерзость Полины заставила меня содрогнуться, и в то же время я испытывал чувство восхищения.
Вот уже тридцать пять лет, как я злюсь на нее и в то же время восхищаюсь ею.
— Мадам, выбирайте слова поосторожнее. Легко сказатьсломали часы.
— Да и сделать — тоже легко.
— А вот как это доказать? Откуда я знаю, шли ваши часы или нет? Может, вы чуда листовки спрятали…
— Сами подумайте, как можно там что-то прятать, ведь через стекло все видно?
— В этом-то и вся хитрость, дорогая мадам, в этом-то и вся хитрость. И сказать-то ничего ловко не умеете…
Полина возмутилась, она не расслышала и решила, что ее обвиняют в наглых уловках, мне пришлось вмешаться, объяснить Полине, что она ошиблась, но что нам тем не менее не в чем себя упрекнуть. Тогда Полина рассвирепела и обрушилась на меня. Все еще больше запуталось.
— Все-таки, — вновь заговорил толстяк, — давайте-ка вернемся к иностранным передачам. Вы утверждаете, что не слушаете иностранные передачи, потому что у вас нет приемника.
Мне это казалось совершенно очевидным. А ему — нет.
— Все заявляют, у меня нет приемника, и думают, что этого достаточно. Но…
Тут он пододвинул поближе вольтеровское кресло и наклонился вперед, упершись руками в колени.
Я заметил у него на левой руке золотую цепочку.
— Но… можете ли вы мне доказать, что у вас нет приемника?
— Смотрите сами…
— Не я, — заявил он торжественным тоном, — должен предъявлять доказательства, а вы.
И он ткнул указательным пальцем сначала в меня, а затем в Полину.
— Не хватает еще, чтобы я стал доказывать, что у вас нет приемника! Откуда я могу знать, есть у вас приемник или нет? Вы возразите, конечно, что здесь я не вижу приемника. Но разве этого достаточно? Во-первых, я еще не все здесь осмотрел…
