У Констанс перехватило дыхание. В этом доме вырос Филип, здесь прошло его детство, здесь он стал взрослым мужчиной. От одной только мысли о жизни в этих великолепных стенах на нее повеяло чем-то чужим и холодным. Еще более пугающим показалась ей мысль, что отныне она будет считать его своим домом.
– Что ж, мисс Ллойд. – Уокер даже слегка подмигнул Констанс. – Вот вы и дома.
– Я… я не знаю.
Сознание того, что это так и есть, не только оглушило, но даже напугало ее.
Карета ехала по подъездной аллее, огибающей дом. Констанс была рада, что она войдет в дом с черного хода. Парадный вход, насколько она успела заметить, был пугающе роскошен своей лепниной, вычурной резьбой и обилием мраморных бюстов суровых волосатых и бородатых предков. Если бы она вошла в дом с парадного входа, ей бы показалось, что она входит в свадебный торт.
Наконец, карета остановилась. После стольких часов убаюкивающего путешествия в обществе двух проглотивших языки джентльменов Констанс с облегчением ждала момента встречи со своей новой семьей.
Глубоко вздохнув, она распрямила плечи и пригладила волосы. У нее, она знала, был совсем не тот вид, в котором бы ей хотелось предстать перед нею. Но после того как был разбит ее сундук и все его содержимое выброшено в грязь, чудом уцелело лишь ненавистное серое платье гувернантки, столь унылое и невзрачное, что превращало любого в подобие чучела. Даже веточка лавра у шеи и новые перчатки не смогли прибавить к нему ни красоты, ни шарма.
«Но что я могу поделать», – безнадежно пробормотала себе под нос Констанс.
Огромные двери, щедро украшенные резьбой, были распахнуты. Констанс успела разглядеть на ней хороводы резвящихся нимф, прежде чем на пороге появилась пожилая дама. В ее осанке, прямых плечах чувствовалась уверенность знатной особы.
Ее свекровь. Мать Филипа.
Когда дама спустилась по мраморным ступеням, Кримминз и Уокер помогли Констанс выйти из кареты. Чем ближе к ней подходила старая герцогиня, тем больше Констанс обретала уверенность в себе. Ибо она не могла не заметить явную приветливость и улыбку на лице герцогини, когда их глаза встретились. Ее свекровь нельзя было назвать красивой, но приветливость и радушие делали ее привлекательной.
У Констанс от волнения перехватило горло. Этой женщине отныне предстоит заменить ей мать, она будет наставлять ее и вводить в мир аристократов, где так важно не нарушить установившиеся правила и нормы.
Эта добрая женщина будет ей матерью.
