Вначале Полковник втыкал лопатку на штык. Потом на полштыка. Потом на треть. Потом скоблил землю, как беззубый старец черствый сухарь единственным сохранившимся зубом. Наверное, он никогда не копал окопов и блиндажей. Наверное, ему это приснилось. Или тогда почва была мягче? Или лопаты острее?..
Пыхтя и прилаживаясь то с одной, то с другой стороны ямы, Сан Саныч выгребал грунт. Если бы он такими вздохами-охами и посторонними шумами сопровождал свою работу на фронте, его бы пристрелили через пятнадцать минут. Своим шумом он привлек бы внимание всех близрасположенных войсковых частей и приданной им тактической авиации. Наверное, его пристрелили бы даже раньше свои, за демаскировку вновь оборудуемой линии обороны. Два с половиной часа, вместо запланированного часа, ушло у Сан Саныча на то, чтобы подрыться под забор. И еще четверть, чтобы протиснуть сквозь него тело. Получившаяся траншея явно не дотягивала до полного профиля.
В ней нельзя было стоять. И сидеть. И даже лежать.
Сан Саныч хотел было задержаться, чтобы увеличить подкоп, но времени на это уже не оставалось. Он и так безнадежно выбился из графика. Надо было наверстывать упущенное.
По другую сторону забора Полковник продвигался ползком. Он ощупывал дорогу впереди себя пальцами, отодвигал, отбрасывал случайные сухие ветки и сучки, которые могли хрустнуть под его весом. Он огибал лужи и участки открытой земли, на которых мог остаться его след. Он делал то, чего давно не делал, но о чем, оказывается, прекрасно помнили его ноги, руки, мышцы и глаза. Довольно было только упереться носом в землю, чтобы старые навыки заговорили с прежней силой.
Наблюдательный пункт Сан Саныч оборудовал вблизи пересечения двух асфальтовых дорожек, ведущих к воротам и калитке и к небольшому сараю за домом. Забравшись в самую глубину трех практически сросшихся кустов, Полковник выкопал небольшую ямку, замаскировал ее с боков дополнительными ветками. В этой ямке ему предстояло прятаться, по меньшей мере, до завтрашней ночи.
Устраивался он хоть и тихо, но долго. Возможно, потому и долго, что тихо. Ямка мало напоминала постель. То врезалась в ногу ветка, то впивался в ребра сучок. Когда не было ни сучка, ни ветки, откуда-то объявлялся камешек. И так до бесконечности. Похоже, земля за пятьдесят лет тоже стала тверже, а сучки острее. Раньше, помнится, для того, чтобы испытать чувство комфорта, достаточно было лечь.
Когда то топаешь, то ползешь до объекта без сна и отдыха несколько суток и несколько десятков, а случалось, и сотен километров, требования к комфорту претерпевают значительные изменения. Может, Сан Саныч слишком мало шел? Может, ему для снижения уровня требовательности нужно было прогуляться от дома до засады пешком? На фронте их в тыл немцев на рейсовых автобусах не развозили. Оттого, наверное, и земля казалась пухом. А кому-то и была.
