Безбородко улыбнулся, надменно вскинув подбородок, кошачьи сощурил глаза:
— Впрочем, было и смешное. В Смоленске генерал Философов, по старости своей да сознанию неисправности дел, подавая государю рапорты, уронил, а тот сам наклонился поднять, генерала остановив словами: «Я помоложе тебя».
София отвела глаза. Сквозь балюстраду видна была глухая стена экзерциргауза, песчаная аллея.
— Спасибо, Александр Андреевич,
Четверть часа спустя, сдерживая биение сердца, она, не велев докладывать, вошла в кабинет мужа и с порога, не давая ему обернуться от стола, спросила быстро:
— Ты виделся с Архаровым?
* * *
В начале мая, по завершении коронационных торжеств, Пален приехал в Петербург, на день опередив возвращавшихся из Москвы придворных. Обер-полицмейстера Архарова, впрочем, ему, хоть и выключенному из службы, посетить все же пришлось, но показался Николай Петрович странен.
Хмуря полное, красное лицо, оглаживая вкруг лысины легкие прядки волос, говорил он нечто столь невразумительное, что Петр Алексеевич насторожился, глянул пристально:
— Полноте, ладна ли поездка? Государь здоров?
— Здоров… но и не вполне. Я же вам поименовал резоны некоторые, приметы.
— Приметами пусть знахари беспокоятся. Всерьез принимать надлежит лишь мнение лейб-медика.
— Да что же? Это у англичан, знаете ли, священники из докторов служат, так и выходит всякое, у нас же…
— Вы, видно, приехали недавно, Николай Петрович?
— Да, императрицу в Павловск провожал. В ночь — сюда, в карете соснул немного.
— Тогда вас, наверное, беседа наша утомляет. С разрешения вашего оставлю вас?
— Хорошо. Вы заехали бы к Трощиискому. Он у Платона Александровича… Вы ведь говорили с Платоном Александровичем?
— Вам ли не знать.
К Трощинскому заехал он в тот же день, после полудня, и, поговорив четверть часа, понял: зреет заговор. Новость эта не обожгла, Петр Алексеевич, намеки спокойно дослушав, ответил уклончиво: игра была не его. Трощинский тоже осторожничал, так и разошлись, все поняв, ничего не высказав. Пален попрощался вежливо и поехал к Жеребцовой.
Ему важно было застать Ольгу Александровну одну, и потому, велев кучеру быть наготове, за углом, послал слугу справиться о муже, назвавшись посыльным. Едва сноровистый парень, показавшись на крыльце, сделал условный знак, Петр Алексеевич дернул шнурок, карета покатила мягко и остановилась против дома ровно настолько, чтобы он успел выйти.
— …имею записку к вам от Платона Александровича.
— Садитесь же!
