— Положение наше, друзья мои, почти безнадежное, — сказал Роберто. — Возможно это — конец света. Но даже если это так, это не освобождает нас от наших обязанностей. Кратко — Конрад Второй продолжает политику своего предшественника, захватывая именем Церкви все новые и новые территории и назначая священников по своему усмотрению.
Остальные четверо согласно кивнули.
— Беззакония, творящиеся на этих территориях, чудовищны, а обвиняют во всем Церковь.
Снова кивнули.
— Полония для нас потеряна, возможно навсегда. Конрад невзлюбил регентшу и наследника польского трона, и не предложил им помощь, когда язычники подняли восстание. Не предложил. Помощь. Страна находится в руках язычников. Польской болезнью могут заболеть и окрестные страны.
И снова кивнули.
— Добавлю, что в моем собственном приходе дела плохи, как никогда. Пиратство в Адриатике искоренено почти полностью, несметное количество золота течет в сундуки купцов, и с помощью этого золота они развратили мне прихожан. Храм пуст. Люди посещают Дом Божий только по большим праздникам, вера превратилась в обыкновенную традицию. Как обстоят дела в Швеции, Ларс?
— Христианские конунги сменяют один другого, — упрекающе и торжественно сообщил Ларс, — но объявлять Учение официальной религией отказываются. В соседней Дании, несмотря на официальность, больше язычников, чем пять лет назад.
— Ришар?
Вместо ответа лионец только пожал плечами и вскинул брови.
— Андрю?
— Казалось бы, — сказал архиепископ кентерберийский, — многолетняя драка с датчанами должна была привести в церковь хотя бы женщин, у которых погибли мужья. Не привела.
— Увы, — венецианец, представляющий самый богатый, несмотря на жалобы, приход, естественно главенствовал. — Нас не уважают.
— Совершенно верно, — подтвердили в один голос остальные, кроме Кристофа.
— А почему, братья мои? Нас, церковников, не уважают — почему? Ответ очевиден. Какое может быть к нам уважение, если нас возглавляет… — Роберто сделал многозначительную паузу.
— Бенедикт Девятый, — поспешил подсказать лионец.
Венецианец посмотрел на него таким взглядом, будто спрашивал — ты что, Ришар, всерьез считаешь, что только ты здесь помнишь, как прозывается нынешний Папа Римский?
— Нет уважения к папскому престолу — нет уважения и к нам, и к Церкви, — сурово пояснил венецианец. — Это чудовищно. Это невыносимо. За что нас уважать? Что знает народ о Папе? Что он стал Папой в двенадцать лет, что ему сейчас двадцать пять или двадцать семь, что он вымогатель… палач… вор… развратник… и трус!
