Спину огненногривого коня под адовым воином покрывал плотный панцирь из черной кожи. Сухие черные ноги лошади, как ни странно, вовсе не имели подков, но на каждой из них, под бабкой, сияла богатая серебряная перевязь. Подняв голову, вороной скакун, казалось, сам, без всякой команды всадника, раздул огненные ноздри, из которых брызнули пламенные искры, и, держа пышный хвост на отлете, легко двинулся навстречу князю. Затем неожиданно взвился на дыбы и совершив несколько кругов на задних ногах, застыл как вкопанный.
Увидев, что Григорий достал боевой топор, всадник вложил меч в ножны и взял в руку свой. И тут же, всадив шпоры в бока коня, вихрем ринулся на князя. Первый же удар невероятной мощи вышиб Григория из седла. Зловонным шипением окатили молодого князя три гадючьи головы, мелькнувшие у самого его лица.
Видя, что противник оказался на земле, всадник не стал спешиваться, как требовали правила поединка, он снова бросился на Григория верхом. И опять лязгнули ядовитыми клыками перед Гришей вытянувшиеся гады на щите люциферова рыцаря. Но молодой князь устоял на ногах и отразил удар. «У поля не стоять, все равно что побиту быть», — вспомнил Гриша, как учил его Никита Романович.
На Свиточной башне защитники монастыря затаив дыхание следили за поединком.
Надрывно голосили колокола. Геласий неустанно шептал молитвы. Но по всему было видно, что не выдюжить Грише супротив дьявольского наемника. Чувствовалось, что силища стоит за тем огромная, нечеловеческая. Не оружием поразит, так искусают князя ядовитые «оруженосцы» нехристя. Вот только приноровятся.
Описав круг, неведомый всадник в третий раз кинулся на Гришу, восстали в полный рост рассвирепевшие гады его, и, верно, сокрушили бы они державшегося из последних сил юношу. Но в этот момент Гела-сий увидел, как пронесся мимо него со стороны Успенского собора сверкающий шар, и через мгновение золотистое видение встало посреди поля, раскинув сияющие янтарные крылья и заслонило собой Гришу.
— Уйди, Ридфор! Уйди, отступник! Уйди, убийца! — донеслись до Геласия звуки французской речи. Из всех окружавших его только он и был способен понять чужой язык.
Мрачный всадник в безотчетном страхе пригнулся к шее своего коня, боевой топор выпал из его руки. Его «оруженосцы» попрятались, так что из-за шлема и из-под щита торчали только их дрожащие хвосты. Всадник сбросил шлем, гадюки быстро расползлись в разные стороны. Воровато озираясь по сторонам, черный рыцарь поворотил скакуна к лесу. За ним торопливо удирали его солдаты.
