Зализа стал разбирать свой мешок и обнаружил переложенных крапивой копченых лещей. Рыба пришлась как нельзя кстати — не пришлось тратить лишнего времени на жарку-варку. Лещей поделили на всех, запили яблочной ухой и, распределив очередь сторожи, улеглись спать.
* * *
Перед рассветом, в самые студеные минуты ночи и в пору самых сладких снов Зализу растолкал Осип, на этот раз одетый в толстый стеганный тегиляй.
— Сеча, кажись, идет, воевода!
— Да ты чего? — оглядел безмятежно спящих товарищей опричник. — Где?
— Слушайте… — приподнял палец засечник. Ночной воздух донес хлопки, похожие на очень далекие выстрелы из пищали, чьи-то более близкие крики.
— Может, струг какой на свенов наскочил?
— Ночью?
Послышались новые хлопки, и Зализа вскочил:
— Поднимай всех, седлаем коней. Может, на привале тати кого застали.
Воины действовали с привычной быстротой. Не прошло и получаса, как они переправились через глубокую холодную Тесну, доходящую коням выше стремян, и наметом помчались вперед. Там в чистой небо поднимался столб дыма, и теперь стало совершенно ясно — приблудившаяся из западных земель шайка жгла какую-то деревню. Отдохнувшие лошади шли ходко и скоро стало ясно, что дым поднимается где-то довольно далеко до Мги.
— Знаю! — вспомнил Зализа. — Есть там чухонское становище на два дома. Только в кого они там стреляли?..
Шум сечи давно стих, и задолго до становища опричник, прихватив с собой Агария, спешился и пошел вперед. Спустившись к самой воде, они пробрались через растущий по наволоку густой кустарник к постоянно выкашиваемому чухонцами лугу и…
— Господь, заступник наш всемилостивейший, помилуй мя… — испуганно перекрестился дед. — Спаси, помилуй и сохрани грешного раба твоего Агария.
Опричнику Зализе тоже очень хотелось перекреститься, но руки его внезапно онемели и не желали повиноваться своему владельцу.
А на поле перед дозором засечников стояло множество больших ярких кочек — синих, оранжевых, алых, желтых. Между ними бродили люди: некоторые в странных платьях, еще похожих на человеческие, но многие и вовсе непонятно в чем!
Впервые в жизни стоящие на берегу русской реки ливонские шатры вызвали в опричнике не ненависть, а радость узнавания. Впрочем, помимо ливонцев и людей в странных платьях, на лугу мелькали и воины в родных русских доспехах.
— Это шабаш, воевода! — внезапно понял Агарий.
— Ведьмы, колдуны… И ладья эта на шабаш плыла, колдуна какого везла. Это же чухонцы, воевода. Известное дело, колдуны они все, чародеи-нехристи. Шабаш затеяли. Бежать надо, воевода! Заметят — в котов черных превратят, али в кабанов сальных. Сперва кататься станут, потом сожрут сырыми…
