— Вы ошибаетесь, — снова поклонился руководитель, — вы принимаете нас за других. Мы врачи! Мы не поставляем гуманитарную помощь. Мы лечим раненых и больных. А Фил Бетроу поднял из руин городскую больницу в городе Грозном. Там сейчас даже роды принимают. Он спас жизнь многим чеченским детям.
— Передайте ему от всех нас низкий поклон и горячую благодарность, — поклонился Бараев. — Если отыщете этого вашего…
Врачи молча удалились под конвоем бородатых боевиков. Где-то за рощей взревели моторы…
После отъезда делегации врачей и Аслан засобирался домой. Но Бараев его не отпустил:
— Нам еще понадобятся услуги переводчика.
Настаивать и скандалить Аслан не решился.
Потянулись однообразные дни полуплена-полусотрудничества с боевиками. Аслан старался больше сидеть в комнате. Чтобы даже случайно не увидеть все эти пыточные лекции. Только слышал издалека крики. И видел, как уходят в ночь хмурые боевики за новыми пленными, как возвращаются утром с добычей, как Бараев расплачивается с боевиками за каждого приведенного пленного.
Я проснулся среди ночи от июньской грозы. Обычно я сплю крепко, пушками не разбудишь, но эта гроза была что-то особенное — я сразу подумал о памятном московском урагане 1998 года. Мою машину тогда здорово помяло упавшим деревом. Вот и этой ночью творилось что-то похожее. Я с трудом закрыл хлопающие окна, которые с вечера обычно оставляю открытыми, чтобы не было так душно. Машины во дворе на все лады оглушительно орали сигнализацией.
Я оделся и спустился на улицу — очень обидно будет, если после сегодняшней ночи от новой машины останутся лишь рожки да ножки. Несмотря на зонтик, я в одну секунду промок до нитки, а в следующую уже до самых костей: косые струи дождя хлестали с такой силой и остервенением, словно собирались смыть весь город, не оставив от него ни развалин, ни камней, ни воспоминаний. Вместе со мной на улицу выскочил сосед с верхнего этажа — мужик лет шестидесяти. Он жался к стене, всматриваясь в абсолютную тьму вокруг себя. Впрочем, не думаю, что выглядел лучше.
— О господи, с нами крестная сила, — перекрестился он. Посмотрел на меня, погрозил почему-то пальцем и добавил завывающим голосом, кажется, из Библии: — «И разверзлись хляби небесные!..»
Как раз в этот момент ударила молния, машины заверещали еще усерднее, так что получилось очень эффектно, даже, пожалуй, слишком.
Но благодаря блеску молнии я успел увидеть свою машину, которая не визжала и лампочками не мигала; с ней, к счастью, ничего не случилось. Она напоминала мне породистого жеребца, который спокойно стоит в стойле, в то время как остальные лошади вокруг ржут и беснуются. Я вспомнил, что еще не успел ни установить сигнализацию, ни застраховать автомобиль. Ну и ладно, вряд ли кто в такую ночь осмелится что-то с ним сделать.
