Тень Сохатого | страница 57
Генрих понял, что с ним все в порядке.
Собственное имя нравилось ему с детства. Особенно фамилия: «Розен» — в ней сочетались красота (красная нежная роза!) и аристократизм (Розен — это вам не какой-нибудь Иванов или Петров!) К тому же по фамилии невозможно было угадать, кому она принадлежит — мужчине или женщине, и в этом Леонид находил определенную интригу и какую-то хрупкую декадентскую тайну. Эта фамилия должна была принадлежать поэту или артисту. А принадлежала ему — ефрейтору пограничных войск. При мысли о такой несправедливости судьбы на чувственных губах Леонида появлялась горькая усмешка.
На творческом конкурсе в театральный институт он читал стихотворение Поля Верлена в переводе Пастернака. Стихи были очень трогательные и нежные, такие же, как душа Леонида.
В приемной комиссии сидели одни мужчины — важные, лощеные, знаменитые. Они слушали внимательно, но от быстрого взгляда Розена не укрылась та ирония, с которой члены комиссии косились друг на друга, когда голос Леонида, не в силах справиться с наплывом чувств, срывался на хрипловатый фальцет.
А когда он дошел до слов «сосну я», один из членов комиссии — вальяжный, расфуфыренный, как петух, чернобородый мужлан — откровенно прыснул в кулак. У его коллег хватило деликатности сохранить серьезные мины, но Леонид видел, что и их это двусмысленное «сосну я» изрядно повеселило.
И тогда Леонид вспылил.
— Я думал, что здесь оценивают актерское мастерство, а не внешний вид и манеру поведения абитуриента, — покраснев от ярости и смущения, проговорил он. — И очень жаль, что вместо интеллигентных и творческих людей я увидел здесь…
Договорить он не успел. Чернобородый мужлан, усмехнувшись, приложил толстый волосатый палец к губам и громко сказал:
— Тс-с-с! Осторожней на поворотах, молодой человек! Будьте сдержанней, если не хотите испортить себе жизнь.
После этого Леониду объявили, что у него проблема с шипящими звуками, и посоветовали позаниматься годик с логопедом. А потом — если у него еще останется желание — попытать счастья вновь.