— Розен! — раздался призывный крик командира.
Леонид подошел к перекладине. Он подпрыгнул с легкостью гимнаста и тут же, с ходу, стал подтягиваться. Подтягивался он ловко и технично, словно это не требовало от него никаких усилий. Тонкое, смуглое тело было натянуто как струна. Каштановая голова легко взмывала над перекладиной. Боровский смотрел на него и не мог отвести взгляд. Он почувствовал в душе какое-то неясное томление.
Самые опасные предположения Боровского начинали сбываться. «Неужели я и в самом деле педик?» — тоскливо подумал он. Дурацкое и гнусное слово «педик» заставило Боровского усмехнуться, хотя усмешка получилась горькой. «Нет, ты не педрила! — злобно сказал ему внутренний голос. — И хватит забивать себе голову всякой чушью! Если этот ублюдок подкатит к тебе еще раз, просто дай ему по зубам! Это отобьет у него охоту делать пошлые намеки!»
Боровский решительно поднялся со скамейки. Он подошел к Риневичу и негромко сказал:
— Слышь, Алик?
— Чего? — повернулся тот.
— Когда будете делать ноги, разбуди меня. С вами пойду.
Риневич окинул его веселым взглядом и кивнул:
— Вот это дело! Наконец-то ты созрел. А то корчишь тут из себя праведника. Аж перед пацанами неудобно. Что это, говорят, у тебя за друг такой? По бабам не ходит, на самогонку не скидывается. — Ухмылка Алика стала еще шире, как с ним всегда бывало, когда он смущался. Он лихо сплюнул через плечо и задумчиво добавил: — Намеки всякие делают…
— Хватит трепаться, — оборвал его Боровский. — Сказал — пойду, значит, пойду.
— Как скажешь, — покорно согласился Риневич.
2. Самоволка
Покинув расположение части, самовольщики заскочили на пять минут в полуразвалившийся амбар, стоящий тут с незапамятных времен, и, скинув с себя обмундирование, переоделись в припрятанные здесь же гражданские шмотки — брюки, олимпийки, затертые пиджаки и заношенные до дыр кеды. Вид у них был, конечно, не фартовый, но для здешних полудиких мест вполне приличный.
Переодевшись, они двинулись к клубу. По пути ребята сделали еще одну остановку, затарившись у лысого деда, которого в поселке прозвали Леший, двумя бутылками вонючего самогона. Самогон был опробован тут же, поэтому к клубу парни подходили уже изрядно навеселе.
Клуб был небольшим, однако кирпичным, что для здешних мест было большим достижением. Этот захудалый образчик советского зодчества представлял собой кирпичную белую коробку с двумя деревянными пристройками. Фасад клуба украшали четыре белые колонны с облупившейся кое-где штукатуркой.
