Как только мы вошли во двор и калитка за нами закрылась, злая собака нехотя появилась из будки. Она потянулась и посмотрела на меня с удивлением. Она, по-видимому, решила, что я не умею читать. Собаке очень хотелось спать, но нужно было оправдывать табличку на калитке.
— Р-р-р… — лениво начала собака.
— Послушай, — сказал я рассудительно. — Мы тебя не видели, и ты нас не видела. Договорились?
— Р-р-р… — продолжала собака.
— Ну чего ты рычишь, как мотоцикл?
Вопрос застал собаку врасплох. Она изумленно приподняла брови. Так мне показалось. И на минуту смешалась.
— Спи, — сказал я. — Не теряй времени даром.
Собака, видимо, подумала, что над нею издеваются. А у меня и в мыслях не было. Обиженно тявкнув, она устремилась к моей ноге. Я успел повернуть ведро внутренностью к собаке и попытался надеть ей на морду. Собака уворачивалась. Произошла небольшая коррида.
— Ну, не надо, Шарик, не надо, — сказала Тата. — Это свой.
Она подошла к Шарику и потрепала его между ушей. Шарик посмотрел на меня с презрением и заполз в будку. Я нацепил ведро на крючок и бросил в колодец. Ручка ворота закрутилась, как пропеллер. Крючок вернулся без ведра.
— Утопло, — сказал я.
— Утонуло, — поправила Тата. — Пошли дурака Богу молиться!..
Все! Никакой дистанции между нами уже не было. Меня разжаловали в рядовые. Я даже немного обрадовался, потому что теперь было проще.
— Самой, между прочим, нужно мозгами шевелить, — сказал я. — Знакома ведь с этой системой.
— Знакома, — согласилась Тата. — Это уже второе ведро. Первое было днем.
— К концу нашей работы заполним весь колодец, — сказал я.
— Нужно достать кошку, — сказала Тата.
— Тебе собаки мало?
— Крючок такой. Кошка называется, — сказала Тата. — Чтобы ведра доставать.
— Хорошая погода, — сказал я, пытаясь сменить тему разговора.
— А можно багром.
— Воздух-то какой! — сказал я.
— Я хочу спать! — вдруг капризно заявила Тата.
Мы вышли со двора, но пошли почему-то не в ту сторону. Улица скоро кончилась, и мы пошли по траве. Трава была теплая. Тихо было вокруг. Где-то далеко блестело озеро. Посреди поля росло толстое дерево. Ветки у него начинались почти от земли. Мы влезли на дерево и устроились наверху, как птички.
— И что? — спросила Тата. Она находилась веткой ниже.
— Тихо! — сказал я. И начал читать такие стихи: «Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит…»
— Лермонтов! — объявила Тата. — В школе проходили.
Я посмотрел на нее со сдерживаемой ненавистью. Раз в школе проходили, значит уже и не волнует?
