Господа! Может быть, я действительно был плохой кум и скверно держал младенца, но, ей-Богу, поверьте мне: я чувствовал такой трепет, что мог бы и совсем его уронить. Ей-Богу! Я думал, вот сейчас прижимаю я к моему фраку маленькую девочку, такую маленькую, что даже и тяжести она имеет, — а что будет с нею, когда она вырастет? И так грустно мне стало, ей-Богу! Вот сейчас крестят, приобщают её как бы к некоему великому движению человеческой совести, а вырастет она, и станут её обижать. И кто же? Мы, те самые мужчины, которые её крестили и, стало быть, куда-то душу её звали.
Насмешливые аплодисменты.
Аносова. Верно, батюшка, — обижают.
Аносов. Ну, уж ты-то молчи! Подумаешь, обиженная!
Федор Иванович. А ведь это, Иван Петрович, действительно идея: девочек крестить не надо.
Татаринов. Да я не о том, ты неверно меня понял.
Федор Иванович. Нет, это ты сам не понял, что ты сказал.
Розенталь. Это у него часто бывает.
Федор Иванович. Оставь шутовство, Розенталь! Ты именно это и сказал; это и есть смысл всей твоей великолепной речи: девочек крестить не надо.
Аносова. Скажи, какая немилость. Что ж мы, насекомые, что ли? Да насекомую и ту…
Федор Иванович. Если мы, мужчины, бываем скотами, то мы же бываем и людьми и творим Бога. А у женщин нет Бога, и все женщины, плохие и хорошие, если кому угодно допускать это различие, — я его не знаю, — все женщины вне религии. И крестить женщину — бессмыслица, злая шутка над нею же самой!
Голоса(возмущённо). Неправда! Какой вздор! А мученицы?
Адвокат. За Магометом первая пошла его жена.
Аносова. Ну, за Мухаметом, тоже сказать. Один другого лучше!
Петя. Ренан говорит, что женщины создали Христа.
Федор Иванович. Вздор! В христианстве, как и во всем, они выели, выгрызли его идеалистическое ядро и оставили только скорлупу. Не обманывайтесь, господа. В самом христианстве женщины остались язычницами и останутся ими навсегда.
Адвокат. Язычество тоже религия.
Ниночка. А мученицы, дядя? Ведь это неправда, они умирали за Христа.
Федор Иванович. Но не за христианство. Все это Ложь, Ниночка.
Анфиса(бледнея). Вы распинаете женщину, Федор Иванович.
Федор Иванович. А сами висим по бокам, как разбойники, не так ли? Справедливое распределение ролей! Господа, послушайте, какую трогательную картину изобразила нам Анфиса Павловна…
Голоса. Довольно! Довольно!
Анфиса. Я прошу вас не касаться меня, Федор Иванович. Это плоско!
Голос Анфисы настолько резок, что все смолкают.
Федор Иванович.
