Часто молились жрецы Митре в этом священном месте и просили его дать им знак. Бог посылал им сны и видения, говорившие о том, что мы никогда не должны терять надежды. О приходе изгнанника откровений не было. Но никто и не опроверг ту строку предсказания, где указано, что он отдален от нас на длину руки столетий.
Рука столетий — пять пальцев, пятьсот лет? Я не знаю. Но столько лет страдает под гнетом рабства Тайя. И, может быть, ваше поколение обретет свободу.
Воины вскинули вверх оружие, и воздух огласился боевым кличем.
Стигийцы связали несколько захваченных пленников, но особого вреда им не причиняли. На рассвете, когда холодный туман поднялся над рекой, явился Шуат. Он коротко оглядел тайянцев, в то время как они испытующе уставились на него. Были слышны шум реки и гул собирающегося войска.
— И это все? — спросил мрачно командующий. — Их потери не многим больше, чем наши. — Адъютанту он бросил: — Я не стану придерживаться плана, обреченного на провал. Мы немедленно возвращаемся. — Его взгляд снова скользнул по пленным и задержался на Дарис: — Кто эта женщина?
— Я помогал схватить ее, Повелитель, — вышел вперед один солдат. — Чертова кошка! — Он бросил на нее похотливый взгляд. — Но мы сможем быстро укротить ее, ради этого даже завтрак пропустить не жаль.
Дарис яростно зашипела, вспыхнув одновременно от стыда.
— Нет, идиот! — фыркнул командующий. — Разве ты не видишь золотой диск у ней на лбу? Только высокородные семьи этих дикарей имеют право носить диск. Я не собираюсь терять хороший товар, — она заложница, и я могу ее обменять. — Он повернулся к девушке: — Кто ты?
Стигийский был для Дарис чужим языком, но, как и большинство тайянцев, она его изучала и владела им вполне. Она гордо выпрямилась, твердо взглянула в глаза врагу и назвала свое имя.
— Я дочь Авзара, — добавила она, — исконного владыки этой страны.
— А-а! — ухмыльнулся Шуат. — Очень хорошо. Все даже лучше, чем я думал.
Сердце Дарис упало: она поняла, что сыграла на руку недругу.
По приказу Шуата ее отделили от соплеменников. Тайянцы скорбно простились с дочерью вождя. Их ожидало рабство. Судьба Дарис могла быть еще хуже.
С девушкой неплохо обращались, по крайней мере пока. Стражники разрешили ей умыться — отпустив на длину веревки, что болталась теперь у юной воительницы на шее. Она дрожала от ярости, слушая похабные реплики, пока она раздевалась. Но смыть кровь и грязь — это так прекрасно. Она выстирала рубаху и юбку, одежда быстро высохла. Доспех и оружие у Дарис, конечно, отобрали. Потом стражники поделились с ней чечевичной похлебкой. Во время дневного перехода девушке пришлось шагать между ними. Несколько раз солдаты пытались заговорить с ней, но Дарис отвечала лишь презрительным взглядом. Стражники выплеснули потоки брани, расписывая, что может случиться с девицей, окажись она в их власти.
