А теперь о письме. В нем она, пробуждавшаяся женщина, изливала свою душу. Она, конечно, совсем не знала жизни, но она была женщина. Надо полагать, что, лежа в постели, она нервничала и пришла в возбужденное состояние, как то было и со мной. Она сознавала, что в ее жизни должна была произойти великая перемена, и это ее радовало и пугало. Она лежала и думала об этом. Потом встала и начала разговаривать со мной на клочке бумаги. Она рассказывала мне, как ей страшно и в то же время радостно. Как и до большинства молодых девушек, до нее доходили сказанные шепотом намеки. Письмо ее было очень нежное и деликатное.
«После свадьбы мы на долгое время забудем, что мы — мужчина и женщина, — писала она. — Мы будем просто человеческими существами. Ты должен помнить, что я ничего не знаю и часто буду казаться тебе наивной. Ты должен любить меня и быть со мной очень терпеливым и ласковым. Когда я узнаю больше, когда через какое-то время ты научишь меня жизни, я постараюсь отплатить тебе. Я буду любить тебя страстно и нежно. Способность к этому дремлет во мне, иначе я не стала бы выходить замуж. Мне страшно, но я счастлива. Ах, как я рада, что день нашей свадьбы так близок!»
Теперь вы ясно можете себе представить, в какое невероятное положение я попал. Прочтя на службе письмо невесты, я сразу почувствовал себя решительным и сильным. Помню, я встал со стула и начал шагать взад и вперед, гордый сознанием, что буду мужем такой благородной женщины. Я восхищался ею, как и самим собой, прежде чем понял, какой я слабовольный человек. Конечно, я сразу принял твердое решение преодолеть эту слабость воли. В девять вечера в тот день я собирался быть у своей невесты.
«Теперь я вполне владею собой, — сказал я себе. — Красота ее души спасла меня. Когда придет другая женщина, я отправлю ее домой».
Еще утром я позвонил своему слуге, чтобы он ушел куда-нибудь на сегодняшний вечер, а теперь я схватил телефонную трубку, чтобы отменить свое распоряжение.
Тут мне пришла в голову мысль: «Присутствие слуги все равно нежелательно. Что подумает он обо мне, когда увидит у меня женщину накануне моей свадьбы?» Я положил трубку и начал собираться домой. «Если я его отсылаю, — сказал я себе, — это делается для того, чтобы он не видел, как я буду разговаривать с этой женщиной. Не могу же я обойтись с ней грубо? Нужно будет придумать какое-нибудь объяснение».
Женщина пришла в семь часов, и, как вы уже могли догадаться, я впустил ее в дом и забыл о своем решении. Похоже на то, что я и не имел намерения поступить иначе. У двери был звонок, но женщина не позвонила, а тихо постучала. Все, что она делала в тот вечер, она делала тихо и спокойно, но очень решительно и быстро. Понятно ли я говорю?
