Роберт собирается уехать, бросить ее тут!
Она помчалась к церковным воротам и добежала до них в тот самый момент, когда машина уже выехала на дорожку. К ужасу Дуглесс, Глория только помахала ей из окошка рукой, с которой свисала ее сумочка, но машина не остановилась!
Дуглесс еще немного пробежала за ней, но автомобиль очень быстро скрылся из виду. Растерянная и совершенно потрясенная, она пошла обратно к церкви. Стало быть, она – одна в чужой стране, совсем без денег, без кредитной карточки и даже без паспорта! Но хуже всего, что мужчина, которого она так любила, только что подло бросил ее!
Тяжелые створки дубовой церковной двери были отворены, и Дуглесс прошла внутрь. Здесь было прохладно, и только тусклый свет да высокие каменные своды внушали спокойствие и чувство благоговения.
Ей нужно было спокойно все обдумать и решить, что же делать дальше. Вероятно, придется-таки позвонить отцу и попросить прислать ей денег. И, наверное, придется сказать ему, что младшая из его дочерей потерпела очередное крушение и оказалась неспособной даже на то, чтобы поехать в отпуск и при этом не вляпаться в неприятности!
Она представила себе, как Элизабет, ее старшая сестра, скажет: «Ну, так что же наша легкомысленная малышка Дуглесс отмочила на сей раз, а?» – и глаза Дуглесс застлали слезы. Ведь роман с Робертом был для нее попыткой побудить родственников гордиться ею! Роберт не был похож на других мужчин – этаких котов! – в которых Дуглесс втюривалась прежде! Он был таким респектабельным, таким соответствующим, очень даже соответствующим ей, но она умудрилась потерять его! Наверное, надо было быть терпеливее с Глорией…
Дуглесс поглядела в дальний конец церкви, и слезы затуманили ей глаза. Сквозь старинные окошки высоко над ее головой струился солнечный свет, и яркие, чистые лучи освещали белое мраморное надгробие под сводами, слева от нее. Дуглесс подошла к нему поближе. На плите надгробия мраморная статуя изображала мужчину в полный рост. Верхняя часть его туловища была закрыта рыцарскими доспехами, и это как-то не слишком сочеталось с необычного вида короткими штанами на нем. Одна нога скульптурного мужа покоилась на другой – они перекрещивались в области лодыжек, – а рыцарский шлем находился у него под головой. «Николас Стэффорд, граф торнвикский», – вслух прочитала надпись на надгробии Дуглесс.
Она уже почти поздравила себя с тем, что держится молодцом при столь кошмарных обстоятельствах, но внезапно ей показалось, что стены обрушиваются на нее, и ноги ее подогнулись в коленках. Рухнув на пол, Дуглесс простерла руки к надгробию и прижалась лбом к его прохладному мрамору.
