Выход нашел Рыжик. Он сидел за спиной у Соньки и всегда получал пятерки, хотя не то что трудную задачу, а простой пример не мог решить так, чтобы чего-нибудь не перепутать. Но беда была в том, что Сонька никогда не спешила решать задачу, а иногда и вовсе не решала.
Договориться с Сонькой оказалось проще простого. На контрольную Рыжик приносил ей три листа копирки, и теперь все три ряда были обеспечены добротными шпаргалками.
Сейчас, словно по команде, все повернули головы к Соньке.
А она и не смотрела на доску. Водила угольником с отломленной планочкой по чистому листу.
Сосед Петрицын заглянул в Сонькину тетрадь, поморгал и протер кулаками глаза. Растерянно оглянулся.
– Че? – шепотом спросил у него Рыжик. Петрицын покрутил пальцем возле своего виска, мол, «не того».
Был дан сигнал тревоги: из одного конца класса в другой полетел хлебный мякиш с запиской Рыжику. Текст был короткий: «Не обеспечишь – задавлю. Буль».
Рыжик боялся Толстого Буля. Тот бил так, что никто не видел, и он никогда не оставлял следов; чаще всего – сзади, чуть повыше пояса. Ударит и уйдет, а после этого целую неделю болят почки. В этом году Толстый Буль решил во что бы то ни стало перейти в седьмой класс.
– Я бы сам ему решил, гаду, если б мог, – сказал Рыжик Петрицыну. – Где только Вениамин берет эти задачи?
Математик обернулся и пальцами в мелу приподнял над бровями очки:
– Что там за совещание?
– Вениамин Анатольевич, задачи очень трудные, – сказал председатель совета отряда Володя Татищев.
Он один в классе отказывался от Сонькиных шпаргалок. Если ему их подкладывали, он их незаметно рвал и решал задачи сам. Случалось, хватал пару, но не списывал.
Математик снял очки и, держа их на отлете, ответил:
– Ищите, думайте. Я предпочитаю хороший поиск, хорошую попытку десятку избитых решений. Надо учиться преодолевать трудности в математике.
Соньку манило пространство. Начерченные на бумаге геометрические фигуры ей хотелось увести в беспредельность. Более всего раздражала плоскость обыкновенной бумаги. Она чертила на листках многоугольники, симплексы, затем скручивала листы. Плоскостные изображения приобретали пространственность всегда по спирали.
В интернатской мастерской она склеила из тонюсеньких реечек кубик чуть меньше спичечной коробки и второй – побольше. Один поместила внутри другого, привязала ниточками так, что он висел как раз посередине. Возилась с этой штукой весь день, но получилось хорошо, ровно. Потом у себя в комнате, когда оставалась одна, подвешивала его против настольной лампы и гасила люстру. На стену падало удивительное отражение. Она могла сколько угодно рассматривать его.
