- Перестань,- он откинул волосы со лба.- Я тебя не завлекал.
- Может быть, завлекал не сознательно, но у Спецслужб есть голограммное хранение информации, а методы их коварны и жестоки…
- Да перестань же,- и новые твердые корочки стали появляться у него на теле.- Что ты думаешь, я мог бы…- Тут он понял, насколько я испуган.- Пойми, ведь "Кит" - не начинающий карманник. Мир, в котором он живет, точно такой же, как твой мир сейчас, но он живет всвоем мире все время. Если он здесь, то не сомневайся, его людей - глаз, и ушей, и пальцев - здесь не меньше, чем людей Мод Хикенлупер.
- Хайнкл.
- Так или иначе, это палка о двух концах. Ни один Певец не станет… Да ты что, в самом деле думаешь, что я мог бы…
И хотя я знал, что эти твердые корочки - это короста над язвами, я сказал: - Да.
- Однажды ты меня выручил, и я…
- Я прибавил тебе рубцов, и только. Короста слетела.
- Кит,- сказал я,- дай мне взглянуть.
Он вздохнул и стал расстегивать латунные пуговицы. Полы куртки опустились. Сияние окрашивало живот в блеклые переливчатые цвета. Я чувствовал, что мое лицо исказилось. Я не хотел отворачиваться и взамен тяжело вздохнул, что было не лучше.
Он поднял глаза: - Их куда больше, чем в твой последний приезд, да?
- Ты себя убиваешь, Кит.- Он пожал плечами.- Я даже не знаю, какие из них появились по моей вине.
Он стал указывать.
- Ты делаешь успехи,- сказал я излишне резко. Он раза три вздохнул, ему становилось все более
не по себе, и я увидел, как он потянулся к нижней пуговице.
- Малыш,- я старался не выдать голосом отчаяния,- отчего это с тобой? - И перестал сдерживаться. Ничто не внушает большего отчаяния, чем безжизненный голос.
Он пожал плечами, увидел, что не этого я жду, и на мгновение в зеленых глазах вспыхнул гнев; я и не этого ждал. И он сказал:
- Знаешь… Ты касаешься человека - мягко, нежно, может быть, даже с любовью. Ну и, мне кажется, какое-то количество информации начинает подниматься в мозг, а там нечто интерпретирует ее как удовольствие. Может быть, это нечто здесь, в моей голове, интерпретирует такую информацию совершенно неверно…
Я покачал головой: - Ты Певец. Конечно, от Певцов ждут всяких странностей, но…
Теперь головой покачал он, уже не сдерживая гнева. И я увидел, как изо всех этих язв, искажавших болью то, что было его лицом, движется что-то, требующее выражения,- и исчезает, так и не став словом. Он снова взглянул на раны, охватившие его худое тело.
- Застегнись доверху, мальчик. Я жалею о том, что сказал.
