Без памяти совесть не произрастает. Говорят и сокрушаются теперь повсюду об угасании совести. Не вызвано ли оно ослаблением уважения к простому труду предков, к их традициям, быту, культуре? А все-таки придется возрождать климат памяти — исторической, народной, семейной, культурной, снова взращивать многое из того, что растеряли. И новые сады закладывать на Меже. Был такой сад в нашей Никольской средней школе. И памятно хочется в школу пойти от родного порога…
* * *
За околицей ветер гоняет пыльные вьюны над дорогой, похожие на зарождение смерча. Эта пыль мешает увидеть железную крышу моей сельской школы возле фруктового сада. Когда-то он казался огромным…
Иду от реки на увал через былое ржаное поле и представляю человека в глубине аллеи. Вот он распрямился, смотрит на вершины высоченных берез, одной рукой придерживая очки с выпуклыми стеклами, а другой — давнюю выцветшую кепку. Спешу к нему с трепетным волнением. Александр Ильич продвигается навстречу, тихо и тоже с волнением говорит:
— Ну, вот и еще один приехал. — Проницательно и ласково поглядывая, ведет по саду. — Видишь, помнишь? Здесь яблоня твоя росла…
Уже бывало именно так. Бродили по аллеям с остановками и говорили про школьный сад, вспоминали начальную работу на пустыре. Разговор прикоснулся к тому, с чего начинается хороший человек в деревенском труде. Каждый школьник был из крестьянской семьи, почти все вырастали без отцов. Александр Ильич в те давние годы загадывал наши судьбы, а в старости огорчался, если по каким-либо причинам его предположения не сбылись. А что мы раньше знали о нем? И разве могли знать, если сам он длительное время замалчивал свое происхождение, принадлежность к знатному роду Толстых через родство с Януарием Ивановичем, графом Никольского поместья, с которым, по свидетельству учителя, поддерживал связь Лев Николаевич Толстой.
Взрослое знание позволяет иначе видеть его судьбу, о многом хотелось спросить. Предполагая вопросы, он вдруг заговорил о своей школе, о коллегах. Приходили прямо с фронта настоящие мужчины, чтобы учить и воспитывать. Бывший танкист с тяжелой походкой на протезах Алексей Алексеевич Тяпкин преподавал физику, парашютист-десантник Геннадий Васильевич Румянцев — литературу и русский, артиллерист, участник боев на Волге, дошедший до Берлина майор Павел Владимирович Шумов — военное дело, ПВО, всегда военно-патриотическое воспитание было на высоте. А еще работали у нас прошедшие многие испытания Петр Константинович Невзоров, Николай Сергеевич Воскресенский, Иван Владимирович Волков, Дмитрий Павлович Крутиков. Только назовешь эти имена — и переносишься на уроки географии, немецкого языка, логики, истории. Были среди мужчин педагоги и помоложе, тоже испытанные солдатской службой, крестьянским трудом и бытом. Мужской гвардии по знаниям и приличиям соответствовали сельские учительницы. Непростительно мало мы знали о них, потому что были иждивенчески беспечны и невнимательны в школьные годы к жизни наставников.
