Беременным женщинам не только не разрешается есть оленину, но даже глядеть, как ее едят. Считается, что нарушение этого запрета приведет к тому, что роды будут очень тяжелыми.
Вопреки многим утверждениям, что эвенки неприхотливы и неразборчивы в пище, у меня создалось совсем другое мнение. Я ел в кочевьях и стойбищах настолько изысканно и вкусно приготовленные и весьма разнообразные кушанья, что не могу с ними сравнить ни одно из самых деликатесных в европейской кухне. Более того, мне кажется, что наиболее вкусное, что мы имеем в своей еде, как раз ближе всего к таежной пище.
Болезнь моя, скорее связанная не только с нервным напряжением, которое пришло от общения с тишиной, от отсутствия привычных раздражителей, обычной в нашей жизни суеты и спешки, связана была еще и с начинающейся весенней цингою. И лечил меня Ганалчи, кроме сна, возбуждаемого дымом сжигаемых трав, того самого напитка, голосового речитатива и, что еще более удивительно, – счета, еще и диетой, о которой знал куда больше всех тогда знакомых мне врачей.
Я расспрашивал Ганалчи о пище, пытаясь записать кое-какие секреты их кухни. И он охотно открывал мне их, вроде того, каким было приготовление оленьих колбасок.
Особенно строгая диета накладывается на беременных и кормящих женщин. До родов женщина не имеет права есть брюшину медведя, мясо старого оленя. Но позволительно и даже следует есть почки и печень, мясо сердечной мышцы и снятое с головы. Считается, что это облегчит роды и ребенок будет резвым. Но после родов надолго определяется запрет на рыбу и птицу, нельзя есть и зайчатину.
Мы уходили к месту Тунгусского Дива. Ганалчи подробно рассказал сыновьям, куда надо пасти стадо, определил и еще какие-то задания, выбрал из ездовых оленей самых крупных и сильных. На трех из них положили вьюки, и мы, ни с кем не прощаясь, покинули стойбище. Шли на лыжах. Впереди Ганалчи, следом вьючные олени, за ними я и за мною на связке еще шесть запасных. Два из них под седлами. Для чего их заседлали, мне непонятно.
Ехать верхом не смогу: слишком высок я и тяжел. У оленя очень слабая спина, и если на нем едут верхом, то садятся на самую шею, вытягивая вперед ноги. С моей комплекцией этого не получится. Ежели даже заберусь на рога, ноги будут волочиться по земле.
В полночной стороне взошла Звезда.
В полночную страну приходит утро.
Мы идем в ночь по серым в сумерках снегам. Тайга все еще изрыта копанннами, где-то близко пасутся олени, а значит, мы еще идем маршрутом нашего стада. Ганалчи не оглядывается, идет неторопливо, но ходко. Аргиш наш по долгому склону поднимается в сопку. Тайга редеет, но деревья становятся выше, могучее.
