Село Мога на Нижней Тунгуске в трехстах километрах от происшедшего…
– Я ту пору вот как хорошо помню – девятнадцатый годок мне шел. Встал раненько. Ночи-то белые. Ясно, чисто. Сбегал, однако, на озерушку, у меня там сетешки стояли. Рыбы страсть сколь набилось. Два потакуя со мной было, оба битом наклал. До трех раз туда-сюда с ними бегал. Нарадовался. Рыба все хорошая – взрослая. Сколько потом время было, не знаю. Часов у нас не было. Солнце по небу, как яичко лупленое, катилось. Жарко стало.
…Жар шел как бы от самой земли. Стояли вёдра, и только-только управились с покосами. Трава уродилась в том году сытая, богатое получилось сено. С вечера отец наказал Степану снова отбить косы, собирались и еще покоситься в тайге за огородами в верховьях трех ручьев…
– Изба наша, как и нынче, тут и была, – на горушке. Ее опосля только перетряхнули, а то так и стоит, как стояла. Хорошего лесу изба. Какие плотника? Сами рубили. Папаша, я и братья… Папаша умел и нас научил. Я и счас умею.
Я косы отбивал. Домашние кто чем занимался. Мамаша рыбу чистила… Конечно, все работали.
Я стучу, косу отбиваю, навроде стук не мой. Замер. И слышу, грохотня пошла. Небо чистое-чистое – ни облачка, ни тучки. Самолетов-вертолетов, конечно, и в помине не было, это уж потом пообыклися. А грохотня случилась. На грозу навроде не похоже. Никак не похоже. Откуда, дескать, грохотня? А она пуще, пуще, вот так и катит…
Стоп…
По-прежнему ясно светило солнце. Сладко пахли скошенные пойменные луга. Вдоль реки стояли не сметанные еще в зароды копны, и небо было чистым и ясным. Но грохотало где-то совсем вроде бы рядом, словно бы гром этот жил сам по себе, не трогая землю, но сотрясая небо над головою по всему окоему…
– Стоп, думаю, а не конец ли свету? В тот год людишки поговаривали, что конец свету, дескать, предвидится. Из тайги это шло. Тунгусы прибегали, говорили: «Светопреставление!» Они по всей тайге зашевелилися. Много их к нам в села выходило. С верховьев Подкаменной стада отгоняли к нам на Нижнюю и дале, к Лене-реке. Одежу хорошую на себя надевали. И наш народ с них скопировался, из сундуков что получше и красивше на себя пялить. Женщины, конечно…
Передвижение эвенков началось сразу же после родового суглана – съезда всех родов, кочующих близко друг от друга, после месяца Телят – наш май. На тайном совете старейшин постановили изменить круг кочевий – и каждому роду идти близко от другого по новому кругу.
