Но ладонь мою, все еще сжатую в кулак, прожигало холодом, и я, разжав ее, обнаружил в ней необтаявшую льдинку.
– Видишь, видишь, – говорил Ганалчи и качал головою. – Зачем скрывал? Правда надо. Думать будем. Нельзя молчать. Спать будешь… Здоровый будешь. На Кимчу побежим. (Кимчу – река в районе «падения» Тунгусского метеорита.)
Он устроил меня подле костра в чуме, где обыкновенно была его постель. Подоткнул под спину два жестких меховых мешка, набитых чем-то тяжелым, – я ни разу не видел их в нашей поклаже; ноги прикрыл небольшим ковриком, собранным из прямоугольников меха разных таежных животных. Тут был мех росомахи, соболя, колонка, сагжоя, горностая, сохатого и медведя, зайца и лисы, и еще, и еще чей-то мех, чей, я уже и не разобрал.
Ганалчи заставил меня считать эти меховые квадратики, начиная с длинного края к центру, как бы поднимаясь (коврик накрывал мои ноги от ступней до бедер во всю длину), а потом как бы опускаясь к его левой стороне, от центра к краю. Мне было предложено, просчитав обе половины, сложить их между собой, приплюсовать к ним три центральных квадрата, два из медвежьей шкуры и один из лосиной, запомнить и продолжить свой счет от нижнего короткого края коврика к верхнему, не останавливаясь на центральной части, но продолжая счет.
Это довольно простое задание оказалось для меня не таким простым. Просчитав несколько рядов и уже приближаясь к центру, я вдруг сбивался со счета, и приходилось начинать все сначала.
Это раздражало, и я решил бросить пустое занятие, когда отчетливо услышал строгое: «Считай, парень, считай!» – такого голоса Ганалчи я еще не слышал. Старика и не было в чуме. А голос был, и, повинуясь ему, я продолжил счет, сосредоточиваясь на том, чтобы только не сбиться.
Пришел Ганалчи. Поднял огонь в очаге, подбросив в него траву, поставил на очаг воду. Объяснил: будет лечить меня.
Счет, как я понял, тоже входил в это лечение.
– Считай, парень, считай, – снова сказал.
Я считал, преодолев пока первую половину счета. Начал вторую – от центра к краю. Но сбивался, и начинал сызнова, и снова сбивался. Отчаивался, желая бросить это занятие. Но тут же ясно слышал:
– Считай, парень, считай!
И я считал. В чуме запахло весною. И как тогда, в начале нашего с Ганалчи пути, увидел я, как красное солнышко маленьким бубном катилось впереди, стрекотали птицы, сладко и бражно пахли черемухи… смолы… и я увидел Землю Угу…
