Я чуть изогнулся и пощупал локтем свой боковой карман. Как я и предполагал, револьвера Гвеши там уже не было, но я все равно расстроился.
Осмотрев наручники, я убедился, что они вполне надежны. А цепь, которой меня приковали к стене, вполне могла бы удержать на якоре небольшой паровой буксир. Замок на цепи был новехонький, а кольцо накрепко вмуровано в стену.
— Вы удовлетворены осмотром? — спросил меня чей-то голос — глубокий, зловещий и звучный. По законам жанра сейчас должен появиться сумасшедший палач.
Я огляделся, но никого не увидел. Поглядел вниз.
— Я доктор Йенсен, — произнес он.
Это был карлик, ростом около двух с половиной футов, с крупной, но пропорциональной головой. За стеклами массивных очков блестели голубые, чуть навыкате, глаза. Он был одет в строгий темный костюм, его грудь и живот закрывал резиновый фартук. Аккуратная борода, — ну вылитый доктор Пастер в миниатюре.
У стены сидел второй злодей, в полумраке я не смог его как следует рассмотреть. Сначала мне показалось, что это Форстер решил поразвлечься, но как оказалось, это был Беппо.
— Я слушал вашу беседу с мистером Форстером, — заявил Йенсен. — Мне показалось, что вы человек интеллигентный. Надеюсь, я не ошибся. Видите ли, эффективность методики силового принуждения, я имею в виду её абсолютную эффективность с точки зрения затрат времени и сил, значительно возрастает, если субъект обладает мощным интеллектом.
Я этого не знал, поэтому пока от комментариев воздержался. Однако, доктор Йенсен привык, по-видимому, говорить сам с собой.
— Интеллект объекта, разумеется, весьма важный, но не единственный фактор. Столь же важным моментом является уровень его эмоциональной восприимчивости. Это, в свою очередь, — составляющая воображения. А знаете ли вы, почему два этих качества имеют столь важное значение?
— Нет, сэр, не знаю, — ответил я.
— Потому что пытка — процесс двоякий. Помимо собственно физических мучений субъект ещё пытает и сам себя. — Доктор Йенсен улыбнулся, обнажив безукоризненный ряд белых, мелких зубов. Я мысленно пообещал себе, что в один прекрасный день я попрактикуюсь на них в зубной хирургии, причем без всякой заморозки. — Если бы это было не так, — продолжал он, — теория силового принуждения была бы безосновательной. Грубая физическая боль, бездумное сопротивление и бессмысленный исход — в этой формуле нет ни интеллекта, ни внушения.
Я пытался убедить себя, что все происходящее — просто блеф: никто не собирается меня пытать, и ничего страшного не произойдет. Но заставить себя поверить в благополучных исход я так и не смог. Слишком реален был этот ухмыляющийся карлик с пухлыми белыми ручками.
