— Да как же можно, сестрица? Надо ж попросить получше господина начальника. Вы сами говорили, они добрые, и мы тоже не поскупимся, вот у меня тут и деньги в кармане припрятаны…
Таня определенно входила в роль.
Вскоре появился и немец. Поединок продолжался, но теперь немец атаковал с другого фланга.
— Не могу прописать, — сказал он решительно. — Паспорт не в порядке. Ступайте, ступайте, счастье ваше, что я добрый, а не то за хождение без пропуска…
Таня пожала плечами.
— Что ж, сестра, значит, не получается. Придется нам с вами подождать возвращения соседа из полиции, теперь недолго осталось. Придется его побеспокоить, он поручится за нас.
Немец внимательно оглядел Тамару, встретил обезоруживающе спокойный и твердый взгляд Тани и сказал, поколебавшись:
— Конечно, нужно соблюдать правила, но ничего страшного…
Тамара торопливо достала из старенькой сумочки шуршащую пачку немецких марок — эти деньги передал Тане Андрей, — добавила к ним несколько советских тридцатирублевок и коробку самых лучших сигарет «Виктория». Немец от удовольствия раздул ноздри, будто уже вдыхал аромат первосортного табака. Деньги он поспешно сгреб в стол, удовлетворенно хмыкнул.
Прописка Тани Климантович в Минске была оформлена.
Ликующие возвращались Таня и Тамара к дому, который давно уже стал для них общим, в общую свою семью.
Таня торопливо шагала по залитой солнцем улице, но Тамаре отчего-то казалось, будто она не идет, а бежит вприпрыжку, ершистая, задиристая, с короткой своей стрижкой и обветренными губами, похожая на мальчишку. Совсем иная она с детьми, то буйно веселая, то женственно мягкая, исполненная материнской нежности, какая лучшим из женщин в избытке отпущена с самой их юности, независимо от того, свои ли, чужие ли дети оказываются с ними рядом.
Но за всем этим угадывала Тамара в Тане глубокую, молчаливую, целеустремленную силу, что еще не проявилась в полной мере, но непременно проявит себя, и было страшно за Таню, и хотелось помочь ей всем, чем только возможно.
Когда входили в калитку, Таня прижалась плечом к Тамаре и крепко, благодарно пожала ее руку.
Анна Кузьминична была соседкой и приятельницей Тамары Синицы. Длительное соседство роднит людей, не зря сложили поговорку, что добрый сосед — ближе родственника. Вот и здесь получалось, что в трудную минуту бежала Тамара за подмогой к Анне. Конечно, была мать, мудрая, рассудительная, но Тамара-то знала, чего порой стоила Терезе Францевне эта спокойная рассудительность: во всем разберется, посоветует, как надо, как не надо, а ночь напролет ворочается с боку на бок, тайком прикладывает к груди мокрое полотенце, чтобы унять боль в сердце.
