— По мнению папы, гибнет талант, — сказал я. Виктор Макарович ничего не откладывал в долгий ящик.
— Надо послушать. Приведи его завтра. Если это хорошо, определим его в струнный оркестр.
— Он не пойдет… Я уже предлагал.
— Отказался? Почему?!
— Не знаю… Он вообще парень неразговорчивый.
— Неразговорчивый? Это прекрасное качество. А где он живет?
— Рядом с нами. В соседнем подъезде.
— Ну, если Магомет не идет к горе…
Мандолины не было дома. Но если бы даже он был, все равно в первый момент его бы никто не заметил. Потому что в коридоре разыгралась сцена, которую невозможно было предвидеть.
Абсолютно лысый человек, у которого из-за отсутствия волос щеки, и подбородок, и лоб, и затылок — все сливалось во что-то одинаково круглое, голое и доброе, открыв нам дверь, нервно поправил очки и воскликнул:
— Виктор Макарович?!
А Виктор Макарович поспешно заправил рубашку в штаны и воскликнул:
— Неужели… Димуля?!
Войдя в комнату, Димуля сразу стал что-то смахивать со стола, что-то накрывать, что-то прятать… Но Виктор Макарович не обращал на беспорядок никакого внимания.
Он подбежал к стене и впился глазами в фотографию, которая висела на ней.
— Это я! — сказал Виктор Макарович. И указал пальцем на спину, изображенную на переднем плане.
В углу фотографии стояла дата… И хоть прошло, как я быстро высчитал, тридцать лет, спина у Виктора Макаровича была такая же, как и теперь: подвижная, вся устремленная вперед, навстречу хору, который на фотографии пел.
— А это — Дима и Римма! — сказал Виктор Макарович. И ткнул пальцем в солистов, стоявших с раскрытыми ртами впереди хора.
В одном из них я сразу узнал Димулю. Черный вихор не делал его лицо менее беззащитным и добрым.
— Дима и Римма… Римма и Дима! — мечтательно произнес Виктор Макарович. — Имена рифмовались… И пели дуэтом!
— Она в больнице, — растерянно и грустно сказал Димуля. — Вот у нас с Володькой тут и творится…
Он продолжал что-то запихивать в ящик, что-то прятать под скатерть.
Виктор Макарович резко повернулся и уставился на Димулю:
— Вы что… поженились?
— Семнадцать лет назад.
— И мне об этом не сообщили? И не зашли ни единого раза?! А ведь были любимчиками! Маргарита Васильевна обвиняла меня в предвзятости: «Нельзя отделять детей от детей!»
— Поэтому мы и стеснялись, — растерянно объяснил Димуля. — Вы же предсказывали нам музыкальное будущее. А мы ничего этого… не оправдали. Я вообще с десятилеткой остался. А Римма кончила техникум. К тому же торговый… Сейчас Римма в больнице.
