Ночь прошла бестревожно – никто не побеспокоил.
Когда начало светать и епископ приготовил горячий травяной настой с медом, лангобард сказал, что снов тревожных не видел. На такую высоту галиурунны не забираются – противно им соседство с Вальхаллой. Ремигий ответил, что бывал в горах и повыше, в Альпах к примеру, но Эрзарих прав: нечисть обычно в низинах орудует, поближе к аду. Ну или к Хель, что почти равнозначно.
Широкое межгорье закончилось через пять тысяч шагов. Нежданно открылся вид на тысячи стадиев вокруг – освещенные розовым восходящим солнцем холмистые равнины внизу были затянуты туманом, из которого вырастали темно-зеленые гряды невеликих взгорий, ветерок принес запах хвои, тлеющих трав и сырости.
Арденнский хребет остался за спиной. Перед епископом Ремигием и Эрзарихом расстилалась огромная долина Рейна.
Надо лишь спуститься вниз и добраться до великой реки, скрытой от взора дремучими чащобами и золотисто-алым туманом.
– Долго еще ехать, – нахмурился лангобард. – Мы два дня в пути, осталось пять или шесть, как поспеем. Сегодня спустимся с гряды, в леса; говорят, здесь охота знатная – голодными не останемся!
– Сколь чудесно творение Господне, – зачарованно произнес Ремигий, оглядывая раскинувшиеся перед ним бесконечные пространства. – Эрзарих, посмотри… Это удивительно! Сколько красок!
Восходящее солнце играло огнем и тенью, золотое и алое смешивались, превращая мир в изумительную феерию цветов, лучи светила превращали черные леса на вершинах отдаленных всхолмий в яркие изумруды.
Ремигию на миг почудилось, будто в отдалении, на самой грани взгляда, мелькнул голубой отсвет. Лента могучего водного потока, несущего воды от Альп к Германскому морю.
– Двинулись, – приказал Эрзарих. – Тропа тут широкая, две повозки вместе проедут, но все равно нужно осторожничать. Весна начинается, оползни. Остерегайся, иначе вместе со своим конем сверзишься так, что костей не соберешь…
* * *
– Меня по лесу будто водит кто-то… – вызверившись, прорычал Эрзарих. До этого Ремигий знал, что лангобард, как и другие воины его народа, могут не сдерживать присущую лангобардам лютую и неизмеримую свирепость, но сейчас-то что на Эрзариха нашло? Ехали себе и ехали, уже восьмой день в пути, дважды ночевали в деревнях – в одной готской, потом в маленьком селе ругов, которые со здешними готами в союзе. Готы приняли настороженно, от отцов и дедов истину приняли: от чужаков, даже своего языка, добра не жди. Позволили переночевать на сеновале и выпроводили.
