Руги были другими – ругский старейшина, как и Атанагильд, в Ремигии жреца признал, хотя обоих перед деревней разъезд из молодых воинов остановил – едва не убили. Эрзарих именем Вотана поклялся, что меча не обнажит, ремешки на гарде завязал – так, чтобы все видели. У Ремигия железная булава под одеждой была, поэтому и не заметили.
Препроводили в деревню, вызвали старейшин из домов их. Те и приказали – не пленники это, а люди нашего языка. Гости. Как гостей и следует привечать. Ты что, Арнульф, не видишь – жрец это!
Молодой Арнульф обиженно ответил, что в сумерках не поймешь, где жрец, а где вражина лютый. Да и чем этот старик жрец? Бородой, что ли? Так у каждого бороды!
– Дурак ты, – рявкнула владычица рода ругов и посохом тряхнула так грозно, что безбородый Арнульф ликом оскудел: думал воин, что плененных врагов в село привел, а оказалось – гостей обидел. – Иди в обратно в дозор да впредь смотри лучше!
Чужаков варвары никогда не жаловали, но величественная стать Ремигия, грозный вид Эрзариха и их необычный для здешних мест вид ругов впечатлили – настоящую кольчугу, как у лангобарда, видели только самые старые воины в роду, младшие почитали такой доспех сказкой. Больше того, родом правил не мужчина – женщина. Звали ее Хильдегунда, дочь Фаухо, дочери Герменгильды.
Вот тут на Ремигия и пахнуло настоящей, истинной древностью. Епископ о таком устройстве семьи еще у Тацита читал, но не верил, что сохранилось оно в обитаемом мире. Руги так давно жили в этих лесах и не интересовали никаких завоевателей, что доселе сохранили донельзя старый обычай держать во главе семьи женщин. Немыслимо, римляне отказались от матриархата две тысячи лет назад!..
Хильдегунда, пред очи которой поставили чужаков на суд, повелела их отпустить и все имущество вернуть. Ущерба никакого не причинили? Нашим языком владеют, пусть и так, что понять их трудновато? Объясняют, что с миром через земли ругов проезжают? Отойди от них, Арнульф! И вы, Сигизвульт и Юнгерих отойдите. Топоры и мечи опустите, никто меня, Хильдегунду, не обидит – они клятву перед Вотаном дали, что оружие в руки не возьмут, или вы клятве не верите?
Молодые руги, смутившись, отошли, в полутьме длинного дома скрылись.
Эрзарих только бурчал неразборчиво сквозь зубы, боясь хозяйку обидеть. Где такое видано, чтобы баба родом заправляла и воинами командовала? Но баба, конечно, знатная, такую в жены любому великому вождю дать, вождь в убытке не останется! Хильдегунду никак нельзя было назвать «старейшиной» – не стара и не молода, не больше тридцати зим, но и не меньше двадцати пяти. Дородна, высока, статью иному мужчине не уступит. Две косы золотые по плечам – не жената, значит честь свою бережет, хочет за великого воина выйти. Но в то же время для замужества стара, у готов, сикамбров или лангобардов женщина ее лет давно бы трех или четыре детишек пестовала.
