– Чертовы пробки, - сказал Эбенезер Болджер. - Пошли, чего время терять?
Ключ повернулся в замке, и Лиза и Ник снова остались одни.
*
– Он сбежал, - сказал Эбенезер Болджер. Нику было слышно, как приятели говорят под дверью.
– Не мог он сбежать из этой комнаты. И спрятаться ему там негде. Мы бы увидели, если б он там был.
– Этот Джек будет недоволен.
– А кто ему скажет.
Тишина.
– Эй, Том Хастингс! Куда делась брошь?
– Что? Брошь? Вот она. Я ее прибрал в безопасное место.
– Безопасное место? У тебя в кармане? Забавные у тебя безопасные места! Сдается мне, у тебя на нее свои виды - хочешь сбежать с ней, чтоб моя брошь тебе досталась!?
– Твоя брошь, Эбенезер? Твоя? Может, все-таки наша?
– Наша, как же! Что-то я тебя здесь не видел, когда я отобрал ее у мальца.
– У того мальца, которого ты даже не смог запереть, чтоб отдать этому Джеку, да? А ты знаешь, что он с тобой сделает, когда узнает, что ты отпустил мальчишку, которого он ищет?
– Может, это не тот мальчишка. Мало ли их в нашем мире - с чего бы этому быть именно тем? Да он, небось, сразу драпанул через заднюю дверь, стоило мне отвернуться.
А потом Эбенезер Болджер вдруг сказал тонким, вкрадчивым голосом:
– А об этом Джеке не беспокойся, Том. Точно тебе говорю - не тот это мальчишка. Старый я стал, глаза подводят. Смотри-ка, сливянка кончилась… а не выпить ли нам доброго виски? У меня есть в кладовке. Подожди-ка минуту.
Дверь кладовки снова отворилась и вошел Эбенезер. В руках у него были трость и фонарик, а на лице - выражение еще кислее обычного.
– Если ты все еще здесь, - негромко и злобно сказал он, - даже не думай сбежать. Я уже вызвал полицию, так-то вот.
Порывшись в столе, Эбенезер достал ополовиненную бутыль виски, а потом - крошечный черный пузырек. Он налил из пузырька несколько капель в бутыль и спрятал его в карман.
– Брошь моя, и только моя! - почти беззвучно прошептал он, и крикнул в сторону лавки:
– Иду, Том, иду!
Он обвел взглядом кладовку, снова не заметив Ника, и вышел, держа бутыль прямо перед собой. Дверь он запер.
– Вот, смотри, - услышал Ник голос Эбенезера за дверью. - Давай-ка стакан, Том. От глотка доброго виски грех отказываться. Скажешь, когда хватит.
Тишина.
– Дешевое пойло. А ты чего не пьешь?
– Да мне сливянка что-то не пошла. Подожду минуту, пусть в животе успокоится…
И вдруг:
– Эй! Том! Ты что сделал с моей брошью?
– Так это опять твоя брошь? Стой! Что-то мне нехорошо… ты мне что, подлил чего-то, гад?
– А даже если и подлил? У тебя на лице написано, Том Хастингс, что ты задумал! Ворюга!
