– И ты захлебнулась?
– Еще как. Как вдохнула воды, так и окочурилась.
– А! - сказал Ник. - Так ты, значит, все-таки не была ведьма.
Девушка внимательно посмотрела на него и улыбнулась углом рта. Она все еще была похожа на гоблина, но теперь - на вполне симпатичного гоблина, и Нику пришло на ум, что ей совсем не нужно было волшебство, чтобы привадить Соломона Поррита, достаточно было одной такой улыбки.
– Ерунда какая. Конечно, была. Они это поняли, когда отвязали меня от стула и разложили на лугу, как есть мертвую, всю в ряске и вонючем иле. Я тогда глаза как закатила, и прокляла их всех и каждого, прямо там, на лугу, утром, чтоб им вовек покоя не знать в могиле. Я и сама удивилась, как оно запросто вышло, это проклятье. Вроде как когда пляшешь и слышишь новый танец, который и не слыхала раньше никогда, и не знаешь вовсе, а ноги сами уже пляшут и готовы плясать хоть до рассвета.
Она вскочила и закружилась в танце - босые ноги блестели в свете луны.
– И вот так, вместе с вонючей водой и моим последним вздохом, из меня выскочило проклятье. А потом я скончалась. Они жгли мое тело на костре посреди луга, пока остались только уголья, и бросили их в яму за кладбищенской оградой, и даже надгробия не поставили.
Только теперь она остановилась и на мгновение, казалось, стала печальной.
– А их всех похоронили на этом кладбище? - спросил Ник.
– Ни одного, - подмигнула ему ведьма. - В субботу сразу после того, как меня утопили и поджарили, мастеру Порринджеру привезли ковер, прямо из Лондона, отличный ковер. Вышло, правда, так, что ковер тот был не только доброй работы и доброй шерсти. В нем, оказывается, занесли чуму, и уже к понедельнику пятеро харкали кровью и почернели не хуже, чем я, когда меня вытащили из огня. Еще через неделю от чума вымерла чуть не вся деревня, и всех зачумленных без разбора бросили в чумную яму, которую выкопали подальше от города, да и закопали потом.
– И так умерли все-все?
Она пожала плечами.
– Все, кто смотрел, как меня топят и жгут. Ноге полегче не стало?
– Стало, - сказал он. - Спасибо.
Ник встал и, прихрамывая, слез с кучи травы. Он оперся о железную изгородь и спросил:
– Так ты всегда была ведьмой? То есть, еще до того, как ты их прокляла?
– Да надо ли быть ведьмой, чтоб Соломон Поррит стал болтаться вокруг моего дома, - фыркнула она.
Вряд ли это можно считать ответом на мой вопрос, подумал Ник, но не стал говорить этого вслух.
– Как тебя зовут? - спросил он.
