На четвертый день кот уже расхаживал по всему подвалу, ступая еще неуверенно, но уже нетерпеливо между стопками книг и журналов с комиксами, коробками со старыми письмами и кассетами, картинками, подарками и всяким хламом. Он побрел к двери и замяукал, глядя на меня. Я неохотно открыл дверь.
Он пошел на крыльцо и проспал там до вечера.
На следующее утро на его боках появились новые глубокие раны, а доски крыльца были усеяны клочьями черной кошачьей шерсти - его шерсти.
В тот день мы получили еще несколько писем от старшей дочери, которая писала, что жизнь в лагере, похоже, налаживается и она, может, и выживет там еще несколько дней; сын помирился с приятелем, хотя в чем там была проблема - разошлись во мнениях по поводу компьютерных игр, «Звездных войн» или некой Девочки - я так никогда и не узнал. Редактор Би-Би-Си, который зарубил «Смех-в-тумане» оказалось, брал взятки (деликатно выражаясь, «сомнительные ссуды») у независимого продюсера, и его отправили в бессрочный отпуск; на его место пришла дама, которая, как я к немалой моей радости узнал из присланного ей факса, и предложила мне этот проект.
Я подумывал, не запереть ли снова Черного Кота в подвале, но решил, что не стоит. Вместо этого надо попробовать выяснить, что за зверь каждую ночь является к нашему дому, а уж потом разработать план действий - может быть, поставить ловушку.
На дни рождения и Рождество мне дарят разные устройства, которые я так люблю, и которыми, вообще говоря, едва ли когда-нибудь пользуюсь. Дарили мне, к примеру, пищевой дегидратор, электронож, хлебопечку, а в последний раз - бинокль с прибором ночного видения. На Рождество я вставил в бинокль батарейки и расхаживал по подвалу, выключив свет - мне не хватило терпения даже дождаться ночи, так хотелось представить, как я гоняюсь в темноте за Кларисой Старлинг. (Кстати, в инструкции запрещалось включать прибор на свету: можно было испортить и его, и глаза в придачу.) Потом я сунул его обратно в коробку, где он и дожидался своего часа, на полке у меня в кабинете, в компании компьютерных кабелей и прочей ерунды.
Вполне возможно, размышлял я, если эта дрянь - собака, кошка, енот, да кто угодно - увидит, что я сижу на крыльце, то вообще не придет, так что я устроил себе наблюдательный пост в чулане, из окна которого было видно крыльцо. Вечером, когда все улеглись спать, я вышел из дому и пожелал Черному Коту доброй ночи.
Это не просто кот, сказала моя жена, когда увидела его в первый раз - это личность. И действительно, даже его огромную львиную морду хотелось назвать лицом: широкий черный нос, желто-зеленые глаза, полный острых зубов и все же дружелюбный рот (нижняя губа справа все еще гноилась).
