– Не крути больше, попробуй так.
– Да не стоит, а то еще струна порвется; отвык я от этого дела, не получается как следует. А все-таки она не в тоне.
– Что это значит – не в тоне?
– Ну, это… это значит, что звука настоящего не дает.
– Ладно, пусть не дает, а ты все же попробуй что-нибудь сыграть.
Март снова приложил скрипку к щеке, взмахнул в воздухе смычком, словно отгоняя какие-то невидимые существа, мешавшие ему, и затем послышалась унылая, жалобная мелодия «Неведомы деяния господни», которая никак не вязалась с этим новеньким, блестящим инструментом. Такие звуки могли бы исходить только из какой-нибудь старой, ободранной скрипицы, а в этой, наверное, таились совсем другие, более приятные звуки.
– Получается все-таки, – заметил Март, кончая играть, – только поупражняться надо; а так вот – бери в руки да играй – конечно, не бог весть как получится. Я ведь уже черт знает сколько времени не играл. Ну, а теперь попробуй ты.
Арно осторожно взял в руки скрипку, сам не замечая, что на лице его появилась улыбка, а руки тихонько задрожали. Март показал ему, как держать скрипку, как нажимать пальцами на струны.
Когда с этим было покончено, Март велел ему играть. Арно провел смычком по струнам. Послышался тот же жалобный, скрипучий звук, как и у Марта, и Арно не мог понять, как это скрипка, издающая такие чудесные звуки, может сейчас так безобразно скрипеть.
– Не умею, – усмехнулся он и положил скрипку.
– Да, сразу не выйдет, – ответил Март. – Я тоже сначала с ней намучился, а потом пошло. А ну, дай-ка мне ее, попробую еще разок.
Теперь Март заиграл «Лабаяла-вальс», как он сам назвал эту мелодию. Он встал с места и начал отбивать такт ногой. Когда с музыкой не ладилось, он помогал себе, притопывая ногой; так он с грехом пополам и сыграл всю мелодию до конца.
Они бы еще продолжали свою пробу, но дверь горницы вдруг открылась и послышался чей-то голос:
– Да бросьте вы, чего вы там скрипите, не уснешь никак. Завтра играйте хоть целый день. А сейчас спать пора.
Арно и Март переглянулись, и Март положил скрипку на стол. Потом они, опершись грудью о край стола, стали с обеих сторон молча глядеть на лежавший перед ними инструмент.
Наконец Арно, проведя пальцем по блестящей поверхности скрипки, сказал:
– Ну и скользкая.
– Ну еще бы, – тоном знатока отозвался Март, – их ведь по нескольку раз полируют. Да только не всегда те, что хорошо отполированы, и есть самые лучшие; иной раз поглядишь – прямо старье негодное, а возьмешь в руки – так, скажу тебе, заиграет, что заслушаешься.
