– Капитан Кирк! – Ухура повысила голос, пытаясь перекричать шум, царивший на капитанском мостике. – Система управления станцией Сигмы-1 разрешает нам взлет.
– Очень хорошо. – Кирк снова повернул кресло к главным смотровым экранам. – Взлетаем, мистер Зулу.
– Да, сэр.
Зулу глубоко вздохнул, погружаясь в премудрости выверенного и осторожного старта звездолета в открытое космическое пространство. Он перевел импульсные двигатели на четверть номинальной мощности, чтобы не повредить слабо защищенные портальные сооружения Сигмы-1. Тускло освещенная звездным светом громадина космической станции заполняла собой почти все окружающее пространство, поблескивая во тьме ночи только сверкающими ниточками красных и зеленых направляющих огней. "Энтерпрайз" медленно поплыл прочь от своей стоянки. Плавно повинуясь руке Зулу, он заскользил вперед словно лебедь по водной глади.
– Отделение от станции приблизительно через пять с половиной минут, сэр.
– Очень хорошо. Мисс Бхутто, ложимся на курс к сектору девять восемнадцать, точка три вдоль Андорской границы. И строго следите, чтобы мы не вышли за пределы пространства Федерации. – Причина необычно высокой интенсивности фронтального света, с помощью которого Кирк рассматривал пространство по курсу корабля, прояснилась после его невеселого замечания:
– В конце концов, мне приказано остановить войну, а не разжигать ее.
Чехов задержался у зеркала в своем жилище, чтобы убедиться в порядке ли его темно-красный дежурный костюм, потом быстро нырнул в дверь, на ходу ладонями приглаживая волосы.
Найти место для пруда с лилиями в каюте рулевого офицера оказалось не так-то просто. Чехов в конце концов бросил свои попытки и просто поставил полдюжины горшков с цветами на пол под рабочим столом Зулу. Теперь он смог поставить пруд на один край и, удерживая его, стал доставать халканскую лилию со стойки в ванной, после чего поместил ее в новое обиталище до прихода хозяина. Цветок выглядел совершенно умирающим. Без животворной силы водяной среды он весь поник и распластался на мраморно-эпоксидном днище, но Чехов не решился наполнить емкость водой, пока Зулу сам не выберет для нее место. К тому же Чехов прекрасно понимал, кому в будущем достанется работа по выливанию воды и переносу всего громоздкого сооружения на новое место.
Что касается пластиковых мешков с ящерицами, то он попросту отнес их в свою каюту. Чехов не знал наверняка, повредит ли тварям долгое пребывание в пластике, но он видел, как они тыкаются маленькими носами о прозрачные стенки своих временных домиков, а это уж слишком напоминало о его собственном заключении в тесной камере на Сигме. Рабочий кабинет Чехова располагался примерно в двадцати метрах от его каюты, поэтому он мог, по крайней мере, часто заглядывать к себе и смотреть на ящериц, которых выпустил в раковину, наполненную теплой водой. Чехов опасался, что если бы он оставил их одних в каюте Зулу, то вода могла бы сильно охладиться и ящерицы погибли бы. Приняв такое решение, Чехов успокаивал себя тем, что в случае гибели ящериц их смерть будет вызвана его добрыми намерениями, но не удушьем в пластиковых пакетах и переохлаждением в комнате его лучшего друга. Он оставил мирно потрескивающих ящериц в своей темной ванной плескаться в компании губки и чистой мыльницы. Во всяком случае, судя по шуму, новые обитатели его каюты были счастливы.
