Лишь усилием воли Князев оторвал взгляд от полупрозрачного образа и уткнулся в чистый лист бумаги, пытаясь собрать в стройную цепочку разбегающиеся вспугнутыми тараканами мысли. Коварную ручку он нарочно отодвинул на край стола, чтобы не искушала одним своим видом.
«Так… Каменный Бисмарк, каменная горгулья, каменный… Почему в городе так много каменных скульптур и так мало других?.. Скажем, бронзовых, гипсовых или мраморных… Хотя мрамор тоже камень… А-а! Ерунда, мраморного все равно ничего нет. По крайней мере, я ни одной не видел…»
Действительно, почему подавляющее большинство монументов в городе изготовлены из одинакового, смахивающего внешне на бетон, камня? Именно смахивающего…
«А ведь на сколе тот обломок был черным! Да-да, черным! Именно этим он меня и привлек…»
Евгений суматошно зашарил по столу в поисках камешка, заваленного сейчас бумагами. Как всегда в подобных случаях, требуемый предмет будто в воду канул.
«Черт-черт, поиграй и отдай… Черт-черт, поиграй и отдай… — твердил про себя Князев детскую чудодейственную пословицу, лихорадочно вороша чистые и исписанные листки, папки и прочую канцелярскую рухлядь. — Черт-черт…»
Можно верить или не верить в магию слов, но скороговорка нередко выручала молодого ученого, например, в безнадежных поисках «утерянных» очков, преспокойно сидящих на носу, или «везучего» красного карандаша, вложенного между страницами книги. Может быть, просто помогала сосредоточиться.
«Черт-черт» не подвел и сейчас: всего через каких-то пять минут искомый обломок обнаружился на подоконнике. Совершеннейшее ничто, между прочим, по сравнению с имевшими в прошлом году место эпохальными поисками военного билета, в тот момент жизненно необходимого. Нашлась тогда красная книжечка в абсолютно неподходящем для этого серьезного документа месте — между страницами невесть как завалявшегося в столе эротического журнальчика пятнадцатилетней давности, — не иначе, в самом деле нечистый постарался.
Вот и сейчас Евгений мог поклясться, что ему и в голову бы не пришло класть находку на высокий старинный подоконник, да еще засовывать за тяжеленный цветочный горшок с монументальным кактусом, ощетинившимся могучими колючками.
«Не сам же он туда заполз? — возмущался про себя искусствовед, пытаясь выколупнуть камешек из-за допотопного глиняного страшилища и одновременно избежать соприкосновения с травмоопасным растением. — Действительно, чертовщина какая-то!»
Задача оказалась невыполнимой: осколок удалось зацепить кончиком карандаша лишь с бессчетной попытки, но руки все равно украсились добрым десятком царапин.
