дядька, не отходивший ни на шаг от маленького княжи
ча. Тут же над крыльцом подняли княжеский стяг, а к
крыльцу два богато наряженных конюха подвели невы
сокого смирного конька, покрытого расшитым золотом
чепраком под небольшим, отделанпым красивым узором
седлом.
Сегодня, в день трехлетия, маленького княжича до | древнему обычаю должны были посадить на коня, с чего и должно было начаться его обучение ратному делу.
Владимир стоял рядом с матерью, смотрел на колыхающуюся яркими цветными пятнами площадь, на всех этих веселых, улыбающихся людей, на живого, а не игрушечного конька, и сердце его замирало от сладкого i восторга. Неужели и он, так же как отец, как его дружинники, станет скакать на коне, размахивать блистающим мечом, стрелять из лука. Его щеки порозовели, глаза от волнения стали совершенно синими.
Так началось первое учение маленького княжича.
Шли месяцы и годы, и теперь часто они вдвоем с пестуном да еще с кем-нибудь из младших отцовских дружинников выезжали до полудня из детинца за княжеские ворота, пересекали окольный град, где жили переяславские торговцы и ремесленники, и оказывались в чистом поле. Перед ними расстилалась ровная ковыльная степь, и не было ей ни конца ни краю, уходила она туда,
где небо смыкается с землей. «Вот там торки, - показывал пестун в одну сторону, - а вон там половцы», - и он показывал в другую, но не видел Владимир ни тор-ков, ни половцев, а лишь одно бескрайное поле…
К сени годам Владимир уже хорошо знал историю этого дикого ноля. Перед сном пестун рассказывал ему, как в древние дни его прадед Владимир Святославич: сошелся здесь в смертном бою с печенегами.
Застыв, слушал маленьким. Мономах рассказ старого воина, а тот продолжал: «Вот в этом месте, где победили руссы печенегов, и заложил киевский князь нынешний Переяславль… А было это в 6499! году от сотворения мира».
А в другой раз рассказывал пестун, как сразу же по смерти великого князя Ярослава Всеволод, оставив в Киеве жспу и годовалого сына, поспешил в свой стольный город, потому что принесли ему гонцы весть о двмжении на Переяславль торков. В февральскую стужу вышел Всеволод к городу Воиню, к устью реки Сулы и там в жестоком бою и разгромил их, и бежали торки невесть куда.
Но на этом не кончились несчастья того печального года. К лету Всеволоду пришлось еще раз взяться за оружие. К тому времени он вывез семью из Киева. Едва подсохли дороги, как княжеский двор с боярами и дружиной двинулся в Переяславль. В Киеве остались лишь Всеволо-довьт тиуны, которым надлежало блюсти княжеский дворец п сола со смердами, закупами и рядовичами, работавшими на княжеской пашне.
