На кухне противно воняло помоями. Опять мать готовит свое варево для свиней на газовой плите.
— Сколько говорил тебе, вари на дворе. Для чего я тебе там печку поставил? — стал выговаривать ей Павел.
— Сынок, ноги у меня болят… — виновато начала оправдываться мать. — Надо же и дрова натаскать, и в топку их подбрасывать. А я когда наклоняюсь, у меня голова болит. На газу все-таки легче…
— Все у тебя болит… Вчера спина болела, позавчера руки… Раз ты такая хворая, лежи и не вставай. Нехай бабка работает. Она никогда ни на что не жалится, — рассмеялся недобрым смехом Павел.
— Да ты что, сынок? — не на шутку испугалась мать. — Бабка сама едва ходит.
— Ну, гляжу — прямо дом престарелых. Бабка ноги едва таскает, ты вся такая хворая, отец едва дышит, хрипит как в последний раз…
— Ну, шо поделаешь, года пришли… — Мать смахнула слезу с морщинистой щеки.
В свои шестьдесят восемь она выглядела на десять лет старше. Работала всю жизнь — сразу после окончания восьмилетки пошла в колхоз и пахала, пока не наступили времена демократии и колхоз не развалился. Жизнь в станице пошла наперекосяк, народ растерялся, не зная, куда себя девать. Кто-то подался в город, кто-то пустился в пьянство, а остальные пытались выжать из своего хозяйства все, чтобы и самим не голодать, и на продажу в город было что отвезти. Со своих огородов голодать-то никто не голодал, но нужны были деньги и на остальные надобности.
Неожиданно в их станицу нагрянула целая делегация. Возглавлял ее совсем молодой, но уже представительный мужчина, важный, с небольшим брюшком. В сопровождении свиты из таких же городских и важных мужиков он обошел здание полуразвалившейся фермы, заглянул в бывший сельсовет, поговорил с председателем колхоза. Вскоре горожанин оформил документы на ферму и получил ее в свои владения. Отныне она называлась агрофирмой. За два месяца бригада местных строителей, которая соскучилась по настоящей работе, отстроила ее. Завезли поросят. Мать Кудри подсуетилась одной из первых, вовремя поняла, что на всех работы не хватит. Бросилась в ноги бывшему председателю колхоза Николаю Семеновичу, который отныне стал правой рукой городского хозяина. Опять впряглась в тяжелую работу, теперь уже скотницы, — и так до самой пенсии. Совсем недавно перенесла операцию, ей удалили полжелудка, и теперь не было в ней прежней проворности и ловкости. Ходила медленно, осторожно, как будто постоянно прислушиваясь к своему внутреннему состоянию. Муж до недавних пор ремонтировал сельхозтехнику и хоть был уже старый и хворый, но руки имел золотые, голова варила хорошо, и его уважали. Но теперь и он ослабел, все прибаливал, и приглашали его на прежнюю работу только в качестве советчика в особо сложных случаях.
