А по поводу кардиологии Лина спросила:
— У тебя какое давление?
— Понятия не имею, — Турецкий пожал плечами.
— Ну вот, наверняка повышенное. А у него, как у космонавта — сто двадцать на семьдесят.
— Почему у меня повышенное, я знаю, — заметил Александр, изображая, что он с трудом сдерживает наглую, «котячью», как назвала ее Лина, ухмылку. — А вот почему у него нормальное — даже и не представляю. Хотя…
— Что ты имеешь в виду? — она почувствовала, что у Саши опять какая-то каверза на уме.
— Я размышлял, когда ехал сюда, к тебе. Есть такая дурацкая привычка… Так вот, я вывел его формулу существования. Он абсолютно свободен, потому что никому ничего не должен, а также не ждет, что кто-то захочет вернуть ему мифические долги. И потому я не уверен, что мы делаем правильно, возвращая его в мир, где он снова вынужден будет отдавать давно уже не существующие долги. Увы, дорогая.
— Я понимаю, Сашенька, почему ты об этом думаешь… — тихо сказала она, пряча лицо у него на груди. Они стояли на лестничной площадке последнего этажа, и никого здесь не было. — Не надо, милый, так не бывает… Это звучит смешно, но я уверена, что человечек рождается на свет, уже опутанный многими непомерными долгами, и никуда мы от этого не уйдем… Давай лучше о деле. Ты, как я поняла, так и не удосужился узнать телефон своего профессора Зильбера?
— Увы… Я знаю, где записан номер, но не знаю, как достать. Но он работал, по-моему, в институте Сербского. Года четыре или чуть больше назад.
— А с чем, если не секрет, связано было твое с ним знакомство?
— Да как тебе сказать? — По губам Турецкого снова проскользнула наглая усмешка. — Ты не поверишь…
— Ну, почему?
— Смотри сама, — он пожал плечами и чуть притянул ее к себе. — Было дело. Достали, понимаешь… Ну, и решил я, значит, это… ну, — он приставил себе указательный палец к виску, — чтоб бах! — и с концами. Проблемы, естественно, всякие возникли. Вот я и решил посоветоваться с этим Станиславом Густавовичем. На предмет стоимости, ценности, что ли, нашей жизни — в психологических аспектах. И кто выше в психическо-нравственном плане, нормальный человек или маньяк?
— Я смотрю, содержательной была тема беседы. И что? К чему пришли?
— Лично я к тому, что надо. Нельзя без конца позволять садиться себе на шею. А он, как ни странно, рассуждал о степени свободы маньяка. Убедительно. Из этого я сделал вывод, что он — очень знающий профессор.
— Но, поскольку ты здесь, — Лина чуть улыбнулась, — я так понимаю, что ты не стал рисковать ради самоутверждения?
